— А вы тут давно живете?
— Два года. А ты почему спросила?
— Тетя Майя, а нельзя как-нибудь найти мою маму? Может, через Интернет?
— У меня, к сожалению, нет компьютера. Можно, конечно, сходить в Интернет-кафе.. . А кто твоя мама?
— Балерина.
— А где она танцует?
— В кабаре.
Час от часу не легче.
— Ты давно ее не видела?
Почти два года. Мы с ней на вокзале встретились, когда в Финляндию уезжали. Папа с мамой поссорился, отсудил меня у нее, и мы уехали в Екатеринбург, к бабушке. А потом папа устроился на работу в Финляндии… Мама не сказала, что переезжает… Они с папой все время ругались…
— Знаешь, я, кажется, придумала, как нам найти твою маму! Конечно, сегодня не самый подходящий для этого день… Но попытка не пытка. Ты вот поешь все-таки… Пирожное хочешь?
— А какое? — деловито осведомилась Василиса.
— Есть эклер, есть наполеон.
— А можно сначала наполеон, а потом эклер?
— Можно, — улыбнулась Майя, — но может, сперва бутерброд?
— Нет, спасибо. Лучше пирожные.
— Вообще-то я тебя понимаю. Вот, садись, а мне надо позвонить. Чаю налить?
— Да ну его. А лимонадику у вас нет?
— Увы, чего нет, того нет.
— А какао?
— Какао? Какао где-то, кажется, было! Ага, вот!
Она заварила девочке какао и пошла в комнату звонить. Понимая, что, если ее пошлют куда подальше первого января утром, она не вправе будет обижаться.
Но на ее звонки просто никто не ответил. Господи, подумала Майя, а если бы я все-таки поехала в Питер, что было бы с ребенком? Но что же это за отец? Чудовище какое-то! И как ему удалось отсудить девочку у матери? Или мать совсем уж пропащая? А девчонка такая славная! Красная Шапочка.
— Можно? — заглянула в комнату Василиса.
— Заходи. Ты сыта?
— Да. Спасибо.
— Слушай, Василиса, а как ты с папой договорилась?
— Он сказал, что четвертого заедет за мной к маме.
— Ну вот что! Я сегодня, в первый день праздника, никуда не дозвонилась. Ты пока останешься у меня.
— Но я к маме хочу… — насупилась девочка.
И тут Майю осенило. Вдруг кто-то из соседей помнит эту Ингу? На этаже было четыре квартиры, в одной из них жила пожилая дама с очаровательной коричневой таксой. Вот к ней, пожалуй, можно заглянуть в одиннадцать утра первого января. Надо только чем-то занять Красную Шапочку.
— Послушай, Василиса, ты можешь одна побыть минут двадцать?
— А вы куда?
— К соседке зайду, вдруг она помнит твою маму и что-то о ней знает.
— А можно я телевизор посмотрю?
— Ну конечно!
В ответ на звонок раздался громкий лай. Значит, соседка дома.
— С Новым годом, — улыбнулась Майя.
— С новым счастьем, Маечка! Заходите, вы не уехали к тетушке?
Майя открыла было рот сказать, что тетушка умерла, но у нее язык не повернулся.
— Тетушка в санатории, — ляпнула она первое, что пришло в голову. — Генриетта Павловна, простите, что беспокою вас в праздник…
— Да какое там беспокойство! Я вам рада. И вот Флавий тоже рад, видите, как хвостом виляет. Садитесь. Хотите кофе? У меня есть вкуснейший рулет с орехами, курагой и изюмом. Попробуйте, очень рекомендую.
— Сами пекли?
— Разумеется.
— Очень вкусно, спасибо. Извините, Генриетта Павловна, у меня к вам дело.
— Слушаю вас, Маечка. Но рулет все-таки ешьте.
— Я ем, спасибо. Так вот… Вы знали Ингу, которая раньше жила в моей квартире?
— Ну, разумеется. Малоприятная особа была. А почему вы спросили?
Майя торопливо объяснила соседке, в чем дело.
— О господи! — всплеснула руками старая дама. — Неужто такое возможно? Это же сюжет для фильма!
Генриетта Павловна когда-то работала редактором в объединении «Экран».
— И вы хотите найти Ингу?
— Конечно. Девочка рвется к матери.
— Я понятия не имею, где ее искать, я не поддерживала с ней отношений. Но меня поражает отец. Какая фантасмагорическая безответственность! Ничего не узнав, привезти ребенка и бросить одного? Невероятно. А знаете, в кино это можно было бы прекрасно разыграть: вы приютили ребенка, привязались к нему, потом возвращается блудный отец и у вас начинается роман…
— У меня не может быть романа с таким идиотом! — сердито отрезала Майя.
— Ах боже мой, романы могут быть и с идиотами, и с мерзавцами, в жизни всякое случается. К тому же я имела в виду не конкретно вас…
— Я понимаю. Значит, вы ничего об Инге не знаете?
— Погодите, если я ничего не путаю, она водила дружбу с Валентиной, которая живет на третьем этаже. Может, она в курсе. Вы с ней знакомы?
— Нет, к сожалению.
— Хорошо, я сейчас ей позвоню. Алло, Валечка, с Новым годом! Спасибо, дорогая. Валюта, у меня к вам один вопрос, довольно деликатный… Прекрасно, просто замечательно! — Генриетта Павловна повесила трубку и объяснила: — Она сейчас поднимется к нам. У нее там трое детей, ужасный шум стоит. А где же сейчас девочка?
— Телевизор смотрит.
— Бедняжка! Может быть, позвать ее сюда?
— Пока не стоит. Мало ли что тут может выясниться.
— Да-да, вы правы! Я очень надеюсь, что Валюта ЧТО-ТО знает. Она женщина редкостной доброты и всех всегда жалеет.
«Женщина редкостной доброты» появилась минут через десять. Ей было не больше тридцати, но, как многие светлые блондинки, она рано обабилась, или дело в трех детях?
— Генриетта Павловна, я вот вам тут пирожки с капустой принесла, вы любите! Ой, здрасте! — кивнула она Майе.
— Познакомьтесь, девочки. Это Валя, а это Майя.
— Очень рада. Я вас в лифте видала! — сообщила простодушная и очень милая Валя.
Они пожали друг другу руки.
— Прости, Валюта, что позвала тебя…
— Ой, да что вы, Генриетта Павловна, я только рада отдохнуть маленько от своих охламонов. Пусть отец с ними повозится, не все же мне… И вы тоже попробуйте пирожков, вкусные!
— Валюта, я сразу перейду к делу. Ты Ингу из шестьдесят второй квартиры помнишь?
— Помню, понятное дело. Так вы же вроде в ее квартире живете? — повернулась она к Майе.
— Да, но я никогда ее даже не видела, всем занимался риелтор. А вы знаете, где ее можно найти?
— Нет, я уж давно ее не видела. А зачем она вам занадобилась, если не секрет?
Майя объяснила.
— Батюшки! Это ж надо выдумать! Привез и бросил! Сам когда-то отнял у Инги дочку, а теперь подкинул? Жуть с ружьем! Я помню, такая была смешная рыженькая девчушка… Она у вас?