– Он научил Эйзенштейна всему, что знал, – бросила ему вызов Клер.
– Как не повезло Эйзенштейну. А Тиссэ – он умел снимать профессионально, но не естественно. Он снимал аффектированно. А Нужно снимать профессионально и естественно.
– Ну, ладно, – продолжала Клер, демонстрируя теперь явные признаки хорошего настроения, – А как насчет… Жоржа Периналя?{141}
Старик недоверчиво уставился на нее.
– «Кровь поэта», – добавила Клер так, словно он мог не узнать это имя.
– Да-да, я знаю. И вы называете хорошим оператором этого французского выпендрежника?
– Ну, хорошо. Тогда Свен Нюквист{142}.
– Да что с вами такое? Почему это вы боитесь называть американцев?
– Билли Битцер{143}.
– Вот, уже лучше. Но это ведь каменный век. В те времена если только человек брал в руки камеру, значит, он уже что-то изобретал. А потом, кто может отличить, где он, а где Гриффит.
– Ну, а как насчет Джима Хоуи?
– Вы считаете, что Хоуи был лучше меня? – В его голосе послышались визгливо-обиженные нотки.
– Но он все же был чертовски хорош.
– Хорош – это да. А вот лучше ли?
Клер немного подумала.
– Нет, не лучше.
– Вот это верно.
Она попыталась еще раз.
– Элджин Лесли?{144}
– Ну, наконец-то. Лесли – это настоящее кино. Китон без него был бы никто. Только вот беда – Элджин не умел работать со светом. В комедии работа со светом ни к чему. Там вам нужно показывать детали, ясно? Чтобы все было четко и ясно.
Клер, словно делая ход козырной картой, сказала:
– Вам нужно, чтобы и свет был? Пожалуйста. Грег Толанд.{145}
Задумчиво кивая, старик с явным уважением взвешивал это имя. Почти что с завистью он сказал:
– Да-да. Он был, конечно, велик. Эта его идея о большой глубине резкости – просто класс. Особенно в «Гроздьях гнева». Лучший его фильм. Лучше, чем «Гражданин Кейн», если хотите знать. Значит, вот вы меня куда.
Клер предложила вежливый компромисс.
– Ну, скажем так. Проживи он еще десять лет, он был бы… почти так же хорош, как вы.
Чуть ли не с подозрением старик спросил:
– И вы считаете, что я был настолько хорош?
– Вы были достаточно хороши для «Оскара».
Его лицо искривилось в гримасе разочарования.
– Фу! Этих «Оскаров» они каждый год раздают. А что это значит? Вы знаете, сколько недоумков получили эту золотую статуэтку. Да они ее и Билли Даниэлсу вручили. А он никогда больше чем на фотографа не тянул.
– Но «Дорога славы» уж точно заслуживала премии, – гнула свое Клер. – В этом-то все и дело. К тому же, – добавила она, поддразнивая его, – это даже не лучший ваш фильм.
Липски настороженно посмотрел на Клер.
– Да? А что же было лучше?
– «Принц улиц» сорок третьего года. Кинга Видора.{146}
Рот старика растянулся в довольной беззубой улыбке; он указал на Клер дрожащим пальцем.
– Вот это верно! В самую точку! – Он вывернул шею, чтобы сказать стоящей за ним женщине: – Она права. Слышишь, что она говорит?
– А вы даже не были номинированы за эту работу. Но это ваша лучшая вещь. Вы, можно сказать, изобрели неореалистический стиль.
Липски презрительно хмыкнул.
– Для них я был слишком хорош. Опережал время. Эти сукины сыны любили всякую такую слащавую хроникальную дрянь, какую делали итальяшки после войны. Уж конечно. Потому что по-европиськи. Бог ты мой! Знаете, что мне сказал Росселини? В пятьдесят третьем году. Он пригласил меня поснимать кое-что для него, после того как меня выперли с американских студий. Он сказал: «Зип, мое кино изобрел ты». – Потом, снова напустив на себя выражение крутого парня, он сделал умное лицо и повернулся к Клер, – Вы почти попали в точку. «Принц улиц» был моим вторым лучшим фильмом. А первым был «Дом крови».
Клер была искренне удивлена.
– «Дом крови»?
– Именно! С Максом. Мы его сняли за семь дней. Практически без дублей. Такой чистой работы у меня еще не было. Великолепно!
Клер вопросительно посмотрела в мою сторону.
– Мне этот фильм попался в одном из каталогов, – вставил я. – Но копии найти так и не удалось.
– Конечно! – ворчливо сказал Липски, – Они его уничтожили. Как и все лучшее, что сделал Макс. Они бы и вообще все уничтожили. Сволочи!
– Послушайте, мистер Липски, – взволнованно сказала Клер, – нам нужно поговорить.
– Да? И о чем же?
– О вас. О вашей работе. Я ваша большая поклонница.
– Да? Как же тогда быть со всем этим? – Он ткнул большим пальцем в направлении зала. – Вы там меня просто на дыбу вздернули. Вместе с Максом.