Когда выехали опять в степь, Иван попросил:
— Завези меня домой, Сеня.
— Чего?
— Да... неловко мне как-то: люди делом заняты, а я, как... этот, как тунеядец. Да еще не знаю никого... Сколько много людей новых! Все приезжие, что ли?
— Есть приезжие. А Мишку-то Докучаева ты разве не знал?
— Какого Мишку?
— А шофер-то? Лаялся-то я с которым...
— Это Мишка?!
— Мишка.
— Не узнал. Гляди-ка!.. А директор приезжий?
— Он, вообще-то, из нашего района. В райкоме раньше работал, попросился в совхоз. Сам попросился. Толковый мужик. А Макар — кулак.
— Ты не боишься так с ними разговаривать-то?
— А чего?— удивился Сеня.
— Да нет, я так... Ссади меня здесь, я пешком пройдусь.
Сеня остановился.
Иван слез и пошел по малой тропинке в деревню.
— Не скучай там!— крикнул Сеня. И газанул — поехал, оставляя за собой пыльный шлейф.
Иван догнал по дороге медленно двигающуюся подводу. Молодой человек, очень не деревенский на вид, вез на дрожках листовое железо.
— Отца хоронить приезжал?— спросил молодой человек.
— Да,— ответил Иван.— Только не успел.
— Он был безнадежен.
— А вы кто?..
— Я здешний доктор. Он у нас лежал.
Иван с удивлением посмотрел на молодого человека — очень уж он не походил на доктора.
— Хороший старик,— продолжал доктор.— Совестливый. Сам попросился из больницы — неудобно, что за ним ухаживают, судно подкладывают. Не привык, говорит, так. Ну, как там город поживает?
— Поживает... Что ему?
Молодой человек вдруг посмеялся своим мыслям.
— Видите, как у нас: поменялись местами. Я — коренной горожанин.
— Вы что же, совсем сюда?
— Нет... Не думаю,— честно сказал доктор.— Наверно, как все: отработаю свои три года и поеду в свой город. А вас не тянет сюда?
— Как вам сказать...— замялся Иван.
— Значит, не тянет.— Молодой человек весело посмотрел на Ивана.— «Знать, в далекий тот век жизнь не в радость была, коль бежал человек из родного села». Так раньше певали? Все нормально, все естественно...
— Куда это железо-то?
— Холодильник будем делать. Выроем глубокую землянку, изнутри обошьем деревом и железом... Сам додумался: медикаменты хранить. Едва выбил железо — дошли до личных оскорблений с директором совхоза. Он говорит: буду жаловаться, а я: не буду ваш плеврит лечить. У него, видите ли, плеврит, так вот пусть дальше шагает с ним. Придет на прием, я ему велю клизму поставить...— Доктор весело поглядывал на Ивана.
— Но он же дал. Железо-то.— Иван тоже настроился на веселый лад. Как-то удивительно легко было с доктором.
— Да, но обозвал молокососом.
— А вы его как?
— Я? Я почему-то назвал его веником. Хотя почему веник? Сам не знаю.
Иван засмеялся.
В приемной райкома партии было человека три. Сидели на новеньких стульях с высокими спинками, ждали приема. Курили.
Мягко хлопала дверь кабинета... Выходили то мрачные, то довольные.
Сеня присел рядом с каким-то незнакомым мужчиной усталого вида. Мужчина держал на коленях большой желтый портфель.
— Вы крайний?— спросил его Сеня.
— Э... кажется, да,— как-то угодливо ответил мужчина.
Сеня тотчас обнаглел.
— Я вперед пойду.
— Почему?
— У меня машина стоит. Так бы я ничего.
— Пожалуйста.
К Сене подсел цыгановатый парень с курчавыми волосами, хлопнул его по колену.
— Здорово, Сеня!
Сеня поморщился, потер колено.
— Что за дурацкая привычка, слушай, руки распускать!
Курчавый хохотнул, встал, поправил ремень гимнастерки. Посмотрел на дверь кабинета.
— Судьба решается, Сеня.
— Все насчет тех тракторов?
— Все насчет тех... Я сейчас скажу там несколько слов —курчавый заметно волновался.— Не было такого указания, чтобы закупку ограничивать.
— А куда их вам? Солить, что ли?
— Тактика нужна, Сеня,— поучительно сказал курчавый.— Тактика.
Из кабинета вышли.
Курчавый еще раз поправил гимнастерку, вошел в кабинет... И тотчас вышел обратно. Достал из кармана блокнот, вырвал чистый лист, пошел в угол, к урне. Сеня с недоумением смотрел на него. Когда он чего-нибудь не понимал, он чуть приоткрывал рот. Курчавый склонился и стал вытирать грязные сапоги.
Сеня хихикнул.
— Ну, что?.. Сказал несколько слов? Или не успел?
— Ковров понастелили,— проворчал курчавый. Брезгливо бросил черный комочек в урну.
Усталый гражданин пошевелился на стуле.
— Что, не в духе сегодня?— спросил курчавого (он имел в виду секретаря райкома). Курчавый ничего не сказал.
— Не в духе,— сказал усталый, повернувшись к Сене.— Точно?
— Я сам не в духе,— ответил Сеня.
...— Вот, так,— сказал секретарь курчавому.— Так и передай там.
— Ладно.— Курчавый вышел.
Вошел Сеня.
— Здравствуйте, Иван Васильевич.
— Здорово. Садись. Что?
— Прорыв. Один наш охламон залил в картер грязное масло... И, главное, без меня! Она, говорит, у тебя все равно стоит!..— Сеня даже руками развел.
— Что случилось-то?— Секретарь тряхнул головой.— Короче можно?
— Вал полетел. В результате стоит машина. А запасных нету...
— У меня тоже нету.
— У Сударушкина Макара есть. Но он не дает. И главное, убеждает: нету. А я знаю...
— Так что ты хочешь-то?
— Позвоните Сударушкину, пусть он...
— Сударушкин пошлет меня куда подальше и будет прав.
— Не пошлет!— убежденно сказал Сеня.— Побоится.
— Ну, так я сам не хочу звонить. Что вам Сударушкин, снабженец? Докатились, что ни одного вала в запасе нету! Передай своему директору, чтобы он к обеду позвонил мне и доложил: «Вал достали». Я узнаю, будет стоять машина или нет. Все.
— Все понятно. До свиданья. Значит, мы звоним?
— Звоните.
Сеня вышел.
— Великолепно!— Сеня не знал, куда теперь двинуть.
В приемной остался один усталый гражданин. Сидел, не решаясь входить в кабинет.
— Пятый угол искали?— вежливо спросил он и улыбнулся.
Сеня грозно глянул на него... И вдруг его осенило: городской вид, а главное, желтый портфель — все это вызывало в воображении Сени чарующую картину склада запчастей... Темные низкие стеллажи, а на них, тускло поблескивая маслом, рядами лежали валы — огромное количество коленчатых валов. И городской незаметно сует ему пару...
— Слушай, друг!..— Сеня изобразил на лице небрежность и снисходительность.— У тебя на авторемонтном никого знакомого нету? Пару валов вот так надо. Пол-литра ставлю.
Городской снял со своего плеча Сенину руку.
— Я такими вещами не занимаюсь, товарищ,— сказал он. Потом деловито спросил: — Он сильно злой?
— Кто?
— Секретарь-то?
Сеня посмотрел в глаза городского и опять увидел стройные ряды коленчатых валов на стеллажах.
— Нет, не очень. Бывает хуже. Иди, я тебя подожду здесь. Иди не робей.
Городской поднялся, поправил галстук. Прошелся около двери, подумал...
Дверь неожиданно распахнулась — на пороге стоял секретарь.
— Здравствуйте, товарищ первый секретарь,— негромко и торопливо заговорил усталый, ибо секретарь собирался уходить.— Я по поводу своей жалобы.
Секретарь не разобрал, по какому поводу.
— Что?
— Насчет жалобы. Она теперь в вашем районе живет и...
— Кто живет в нашем районе?
Усталый досадливо поморщился.
— Я вот здесь подробно, в письменной форме...— Он стал вынимать из портфеля листы бумаги.— Целый «Война и мир», хе-хе...
— Вот тут на улице, за углом, прокуратура,— сказал секретарь,— туда.
— Не в этом дело, товарищ секретарь. Они не поймут... Я уже был там.
Секретарь прислонился спиной к дверному косяку.
— Идите. Там все понимают.
Усталый помолчал и дрожащим от обиды голосом сказал:
— Ну что же, пойдем выше.— Повернулся и пошел на выход совсем в другую сторону.— Все забыли!..