Нюра засмеялась. Невольно.
Командировочного задело за живое. Особенно ему не понравилось, что Нюра засмеялась.
— А ты что это сразу в бутылку-то полез?
— А вы что это сразу тыкать-то начали? Я вам не кум, не…
— О-о!— Командировочный удивился и засмеялся насильственно.— Да мы, оказывается, с гонором!
— Вот так, дорогой товарищ... Я бы лично эти ваши ухмылочки не строил. Что, вы от этого сильно умный, что ли, стали? Нет же...
— Иван!— вмешалась Нюра.
— Слушайте!..— посерьезнел командировочный.— Вы все-таки... это, научитесь вести себя как положено — вы же не у себя в деревне. Если вам сделали замечание, надо прислушиваться, а не хорохориться. Поняли?— Командировочный повысил голос.— Научись сначала ездить. Еще жену с собой тащит...
— А что тебе моя жена?— зловеще тихо спросил Иван.— Что тебе моя жена?
Нюра знала, что после таких вопросов — так сказанных — Иван дерется.
— Вань!..
— Что тебе моя жена-то?
— То, что надо сначала самому научиться ездить, потом уж жену за собой возить.
— А твое какое дело? Я тебе что, на хвост нечаянно наступил?
— Да вы только не это... не стройте из себя припадочного. Не стройте. Видели мы и таких... И всяких.— У командировочного серьезно побелели глаза.— Не раздувайте ноздри-то, не раздувайте! А то ведь — как сел, так и слезть можешь.
— Это кто же, ты ссадишь?
— Ванька! Да перестань ты, господи-батюшки!.. И вечно с им какие-нибудь истории!
Командировочный весь встрепенулся, осмелел еще пуще.
— Так вот, чтобы историй этих больше не было — мы поможем ему... Ишь ты, понимаешь...
— Ну-ка, помоги.
— Сча-ас. Вот до следующей станции доедем и вызовем милицию. Может, с историями-то придется остановку сделать... суток на пятнадцать. Подумать, как вести себя в дороге. А то...
— Профурсетка в штанах,— отчетливо сказал Иван.— Он еще пугать будет... Сам у меня слезешь. Спрыгнешь?.. И — по шпалам, по шпалам...— Иван встал; Нюра вцепилась в него.
Командировочный вскочил с места. Он сделал это поспешно и сам же усовестился своей поспешности, гордо тряхнул головой.
— Ах так? Ну, погоди...— И он пошел из купе, но в дверях еще оглянулся.— Счас ты у меня уедешь.— И вышел.
Нюра перепугалась.
— Опять!.. На кой черт потащил тогда, на самом-то деле, если с характером своим поганым совладать не можешь?..
— Не гнуси. Я, что ли, начал?
— Ссадют, правда, на станции — кукуй там...
— Счас — ссадили.
— Он, может, начальник какой, откуда ты знаешь?
— Он дурак. Чего он начал ухмылочки строить?
— А ты что, с лица спал от этих ухмылочек? Строй он их!.. Как хорошо поехали — нет, надо свой характер показать!..
— Не ори. И не пужайся,— наоборот, держи теперь нос выше, а то, правда, не ссадили бы.
— Как хорошо поехали!..— горько горевала Нюра.
Дверь в купе отодвинулась.
Стояли два кондуктора, а за ними — командировочный.
— Вы что тут?— спросил кондуктор, который выдавал постели.
— Что?— откликнулся Иван.— Ничего.
— Чего шумите-то?
— Кто шумит? Никто не шумит.
— А кто меня из вагона выбросить хотел?— спросил командировочный.
— Вы что-то перепутали,— спокойно сказал Иван. -Это вы меня ссадить хочете. А мне неохота — слезать-то... Я затосковал.
Кондукторы увидели, что пассажир — не пьян, обратились к командировочному:
— Перейдите в другое купе, места есть. Во втором есть два места.
Командировочный взял свой портфель и, смерив Ивана презрительным, обещающим взглядом, сказал:
— В Горске мы еще увидимся.
— Давайте. По кружке пива выпьем...
— Ты это... не очень!— прикрикнул на Ивана кондуктор.— А то выпьешь у меня.
И они ушли.
— Вот так!— сказал Иван. Встал, засунул руки в карманы и прошелся по свободному купе.— А то будут тут мне… печки-лавочки строить, понимаешь.
— Сиди уж!.. Герой! У самого небось душа в пятки ушла.
— У кого? У меня? Мне только на станции сидеть охота а то бы ему... сказал несколько слов. Зато вон как свободно стало!.. Хорошо!— Иван полез в карман — закуривать.
— Иди в коридор курить-то. Здесь нельзя, наверно.
Иван вышел в коридор.
В коридоре стоял молодой мужчина... Смуглый, нарядно одетый, улыбчивый. Морда — кирпича просит.
Иван похлопал по карманам — в одном брякнули спички... Но все равно смуглый, вежливо улыбнувшись, подставил свою папироску. Иван прикурил.
— Маленькое недоразумение?— спросил смуглый, кивнув в сторону служебного купе.
— Да один товарищ... начал чего-то — ни с того ни с сего...
— Далеко?..
— Еду-то! К югу. Надо, знаете, отдохнуть малость. На курорт.— Иван теперь решил быть вежливым со всеми подряд.
— Один?— все расспрашивал смуглый, скорый.
— Нет, с женой.
Смуглый вдруг протянул руку — знакомиться.
— Виктор.
— Иван.
— Кроме вас в купе есть кто-нибудь?
— Нет. Этот-то ушел...
— Я тогда перейду к вам...— Виктор вошел в соседнее купе, вынес большой желтый чемодан.— А то у меня там одни женщины... Пойдем в твое.
— Пошли.
Вошли в купе. Виктор приветливо поздоровался и засунул чемодан под сиденье.
— Ну, вот...— сказал он облегченно. И улыбнулся Нюре.— Ну, как там... в колхозе-то?
— Да ведь оно — как?— пустился в рассуждения Иван.— С одной стороны, конечно, хорошо — материально нас поддержали, с другой стороны... А вы кто будете по специальности?
— Я?
— Ну...
— Конструктор.
— Вот — городской человек. Вот нам говорят: давайте сравняем город с деревней. Давайте! Значит, для вас в городе главное что, деньги? Ну, значит, давайте и для деревни так же сделаем — деньги будут главными. А — хрен!.. Так нельзя.
— Иван,— сказала Нюра.
— Ну?
Нюра притворно посмеялась.
— Ты с какими-то разговорами... Человек, может, устал, а ты...
— Нет, нет, я не устал,— сказал Виктор.— Ну, так — деньги?
— Деньги. Я, например, тракторист, она — доярка. Мы в добрый месяц зашибаем где-то — две, две с лишним сотни.
— Да?— удивился конструктор.— Я думал меньше.
— Да что вы! Иной раз до трех выходит!..
— Вань...
— Чего тебе?!
— Ну, ну?— любопытствовал дальше конструктор.
— Теперь,— продолжал Иван, входя во вкус коренной беседы.— Что получается? Если я не поленюсь, я эти свои сто двадцать рублей завсегда вышибу. Так? Буду вкалывать с утра до ночи... а то и ночи прихвачу... Так?
— Ну.
— Правильно!— Иван всерьез волновался.— Но один маленький вопрос: чем больше я получаю, тем меньше я беспокоюсь, что после меня вырастет. Вот.
— А в чем вопрос-то? Это ответ.
— Ну, ответ. А вопрос еще хуже: спроси?
— Кого?
— Меня.
— О чем?
— Беспокоюсь я за пашню? Нет, я по-человечески, конечно, беспокоюсь, как же. Но, все равно, это не то. Я вспахал, и моя песенка спета. Все?
— Все.
— Хрен!.. Это на заводе — сковал я, допустим, ось, так она ось и нужна — я все сделал...
— Но ось-то — тоже для машины! На одной оси-то не поедешь.
— Правильно! А машину потом соберет другой — и за это тоже ему плати денюжку...
— Но ведь и у вас: ты вспахал, другой посеял...
— Я вспахал — получил, он посеял — получил, а хлеба, например, нету. А мы денюжку получили. Я к примеру говорю.
— Это какой-то Гегель получается...
— Да никакой не Гегель!
— Да почему хлеба-то нету? Неурожай, что ли?
— Да меня это не касается, вот штука-то! Не знаю, может, неурожай. Я пахал хорошо. И получил хорошо — на курорт вот поехал... Хватило.
— Вань...
— Не ванькай! Я ж за колхоз волнуюсь, а не... чего-нибудь. Мне тоже понять охота.
— Значит, вы живете хорошо,— подвел итог конструктор.
— Хорошо. Вон у меня ряшка-то — с похмелья не... это... Она и у те... Да. Хорошо живем!