Вдруг Сергей останавливается. До его сознания, наконец, дошел смысл этих слов.
Сергей хватает девушку за плечи, рывком приближает к себе.
Их лица рядом.
— Что ты сказала? Это ложь!
— Спроси Кирилла, спроси кого хочешь. Как же ты не знаешь? Все это знают, Сережа…
Помертвев, Сергей беспомощно оглядывается.
— Как же ты этого не знаешь? Где ты был? Ведь еще утром сегодня… — говорит, спускаясь с лестницы, Кирилл.
— Боже мой…
Сергей неожиданно опускается на ступеньку лестницы, прижимает лоб к холодным мраморным перилам и плачет, плачет, отвернувшись от всех.
Нина опускается рядом с ним.
— Сережа, не надо, дорогой мой… Сережа…
Но Сергей рыдает все сильнее и сильнее.
— Нельзя же так… Сережа… пойдем отсюда… Пойдем к нам…
Кирилл тоже наклоняется над ним.
— Ну, успокойся, Сергей, что делать…
— Оставьте меня! — Сергей вскакивает и бежит вниз.
Нина выбегает на улицу вслед за ним, зовет его:
— Сережа!
Вдруг Сергей оборачивается, бросается к ней. Он обнимает Нину и, ничего не видя вокруг — ни прохожих, ни ухмыляющихся кучеров, — судорожно целуя Нинины руки, горячо говорит:
— Ты одна осталась у меня… дорогая… все погибло… все… Иди, дорогая, иди…
— Я не могу тебя оставить в таком состоянии…
— Иди, иди. Потом… Я ничего не знаю. Ничего… Иди…
И Сергей уходит.
Рыжебородый, раскормленный кучер, подмигнув другим кучерам, изрекает:
— С жиру бесятся, буржуи.
Сергей идет по улице. Вокруг него бурлит революционная толпа.
Г о л о с л а к е я. Что же мне было делать? Все погибло. России больше не существовало. У меня не было ни дома, ни долга, ни друзей, ничего. Ничего. Мелькнула мысль о самоубийстве. Очевидно, это было единственным выходом… Я не заметил, как очутился перед Таврическим дворцом…
Толпа возле Таврического дворца то сжимает, то относит в сторону Сергея, то повернет боком — он так и идет, сжатый кричащими, возбужденными людьми.
Ко дворцу непрерывно подходят воинские части.
Приближается флотский гвардейский экипаж. Высокий адмирал возглавляет колонну.
— Ах ты, мать честная, Кирилл Владимирович!
— Брат царя с красной тряпкой! — возмущается толстая дама.
— Так он ведь не родной…
— Все равно — великий князь, а признал революцию. Ну что ты скажешь… Конец света!
Над солдатами, стараясь сохранить величавое достоинство, возвышается высокий толстый старик — Родзянко. На бледном его лице застыло глубокое страдание.
— Православные воины! — говорит он. — Свершилось великое дело! Старый строй низвержен. Для управления страной Комитетом Государственной думы только что, по согласию с Советом солдатских и рабочих депутатов, создано Временное правительство во главе с князем Львовым. Братья офицеры и солдаты, германцы, безусловно, захотят воспользоваться нашими беспорядками, чтобы броситься на нас и победить. Неужели мы отдадим им свободную Россию? Да не будет этого! Слушайте своих офицеров. Не допускайте хаоса. И да здравствует святая Русь!
Он говорит, вероятно, сотый раз в этот день, и в громовом его голосе слышится усталость и хрипота. Из-за этого между интонацией и высокими словами которые он произносит, нет связи.
— Какое такое Временное правительство? — слышится чей-то голос рядом с Сергеем. — А как же Михаил? Царь-то в его пользу отрекся!..
— Какой там Михаил!.. Разве сейчас народ допустит царя? Нет, брат, теперь уже все… отцарствовали.
— Сергей Александрович! Сергей Александрович! — к Сергею пробивается маленький изящный офицер в черном романовском полушубке.
— Как удачно, что я вас увидел. Пойдемте, дорогой… Позарез нужны люди, на которых можно положиться… Вы не представляете себе, что здесь творится…
— Позвольте…
Не слушая Сергея, офицер берет его за руку и проталкивается в Таврический дворец.
Коридоры, лестницы, комнаты, залы дворца набиты людьми так, что невозможно ни пройти, ни повернуться. Подчиняясь каким-то непонятным законам, эта человеческая масса по временам начинает двигаться в какую-либо сторону, и только тогда, пользуясь этим всеобщим движением, можно попытаться пройти в нужном направлении.
— Там Совет солдатских и рабочих депутатов, — указывает офицер Сергею на непрерывно открывающуюся и закрывающуюся высокую двустворчатую дверь.
Солдаты, рабочие, дети и взрослые, мастеровые, курсистки, студенты, гимназисты, чиновники — все смешалось в Таврическом дворце. Мелькают белые косынки сестер милосердия, организованные наспех питательные пункты раздают горячую пищу. Голодные люди едят, обжигаясь и торопясь.