В других комнатах перевязывают раненых. За столами кого-то куда-то записывают.
По временам, с трудом пробивая себе дорогу, проходят новые должностные лица.
Сергею и маленькому офицеру с трудом удается наконец выбраться из этого столпотворения и выйти в сад Таврического дворца. Они направляются к министерскому павильону.
У входа в павильон стоит длинная очередь переодетых и даже не переодетых городовых.
— Пришли арестовываться, — кивнув на них, говорит офицер. — Одно спасение — под арест. А вон, видите, — жандармы. Смех, ей-богу, что делается в России…
— Прошу сдать… — говорит интеллигентный господин очередному городовому.
Городовой растерянно хлопает веками и раздувает усы.
— Чего не понимаешь, — снимай селедку, — комментирует стоящий рядом с интеллигентом рабочий.
Городовой охотно, с видимым облегчением, снимает шашку.
— Ваши благородия… — говорит он. — Тут мы, то есть городовые, собрали деньги — двести пятнадцать рублей — на революцию… так сказать, мы тоже этого самого… Куда прикажете?..
— Ладно, проходи, там скажут. Следующий. Ух ты…
Следующим оказывается гигант с огромными подусниками, сизым носом и крохотными злыми глазками. Время от времени он икает.
— Что икаешь, напугался? Как фамилия?
Но вместо ответа гигант только сотрясается от икоты, и, видимо, ничего другого от него не дождаться.
— Ну, как твоя фамилия? Забыл, что ли?
Городовой икает прямо в лицо спрашивающему.
— Ладно, проходи. Там разберутся. Следующий. А, добро пожаловать, господин пристав.
Наступает очередь пристава, переодетого в женскую одежду.
…Комендантская Таврического дворца.
— Капитан Нащекин, — представляет офицер Сергея седому полковнику.
— Очень, очень кстати, голубчик. Милости прошу. Наши преображенцы с ног сбились… Пойдемте, принимайте караул.
— Простите, как же так…
— А вот так, господин капитан. Сейчас рассуждать некогда.
Сергей следует за полковником.
К ним присоединяется прапорщик — начальник караула.
Все комнаты и коридоры министерского павильона полны арестованных.
— Здесь у нас, — говорит полковник, открывая перед Сергеем дверь, — помещаются наиболее, я бы сказал… как видите… Горемыкин, князь Шаховской, князь Голицын, сенатор Белецкий…
Арестованные сановники, заложив руки за спину, молча ходят друг за другом вокруг стола.
— Что это они? — спрашивает Сергей.
— Прогулка. Вставать поодиночке не разрешается. Пожалуйте дальше. В этой комнате, извольте заметить, особая охрана. Тут у нас Щегловитов, Добровольский, генерал Хабалов и сам Протопопов. Явился, между прочим, по собственной инициативе.
Названные комендантом и многие другие сановные лица сидят в креслах и на диване. Перед ними на круглом столе бутерброды и недопитые стаканы чая.
Заметив коменданта, дряхлый, седой сановник поднимает два пальца, как школьник.
— В чем дело? — спрашивает полковник.
— Здесь душно. Я бы попросил открыть форточку.
— Откройте! — приказывает комендант караульному.
— Я уже три раза открывал. Как открою — вон те крик поднимают. Дует им.
— Конечно, дует, — раздраженно говорит второй сановник. — Вы нас хотите нарочно простудить.
— Вот, пожалуйста…
Первый сановник не успокаивается:
— Позвольте, это варварство. Здесь нечем дышать.
— А вы бы потребовали отдельную квартиру, — подает совет старый генерал.
— Господа, господа…
— А что? В самом деле, — генерал повышает голос, — что он воображает? Подумаешь, бывший премьер-министр. Ну и что? Теперь этот господин самый ординарный арестант и должен поднимать два пальца, когда ему хочется в отхожее место…
Третий сановник пытается их успокоить.
— Господа… Постыдитесь, господа…
Но старый генерал разошелся.
— Да я, если хотите знать, плевать хочу на всех этих министров. Это они довели Россию…
— Господа… Господа…
— Что «господа»? Что «господа»?
К генералу подскакивает господин в визитке. Его черная борода трясется от ярости. Ему не сразу удается начать говорить.
— Да как… да как… да как вы смеете так себя вести… Да вы ничем не лучше этих мужиков… да я… да я… да я вам не позволю…
— Что? — поворачивается к нему генерал. — Не позволишь? А я тебе просто по морде дам… понимаешь, по морде…