Во время этого монолога гости тихонько, один за другим, возвращаются в гостиную и рассаживаются на «рококовую» мебель.
Барон ловит взгляд Ирины и, показывая на Семена, делает знак, мол, пусть еще говорит.
— Вы хотите сказать, что любите меня? — говорит Ирина.
Семен закрыл лицо рукой, молчит.
— Да, Семен?
Семен молчит.
Ирина наклоняется совсем близко, шепчет на ухо:
— Ну, говорите. Я хочу, чтобы вы сказали… Хочу…
Глухо, не отнимая от лица руки, говорит Семен:
— Да… люблю…
Кто-то из гостей, не выдержав, произносит:
— Гм…
Семен вскакивает, дико озирается, видит, что гостиная полна людей. Гости сидят спокойно, как ни в чем не бывало.
— Ну, что же вы замолчали? — говорит барон. — Это очень интересно. Продолжайте…
Семен переводит взгляд на Ирину:
— Вот вы как…
В гостиную входит Сергей Нащекин.
— Здравствуйте, господа… сестрица… извините, Николай Иванович… позвольте, а почему здесь воняет революцией? Смазными сапогами так и несет… А… старый знакомый, опять ты у меня на пути… Какого черта ты тут делаешь? Ты к кому пришел? Может быть, к моей невесте? Или к профессору Бороздину на консультацию по спорным проблемам римского права? Ну что ж… присаживайтесь… Вино? Коньяк? Закуривайте… прошу…
Сергей раскрывает массивный серебряный портсигар, предлагает Семену папиросу. Замечает общую неловкость.
— Нет, правда, господа, что тут происходит? Ирина, в чем дело?
— Видите ли, — говорит барон, — этот гражданин только что объяснился в любви вашей сестре, Ирине Александровне.
— Вот как! Это большая честь для Ирины Александровны. Товарищ Востриков, мы польщены. Наша семья благодарит вас, товарищ Востриков, мы глубоко тронуты… Что же вы не курите?..
Сергей продолжает держать перед Семеном раскрытый портсигар.
Нина, наблюдавшая эту сцену с порога гостиной, входит в комнату.
— Сережа, перестань, пожалуйста. Какая гадость! Как тебе не стыдно, Ирина… Это гадко, неблагородно…
— Ну вот, — говорит Сергей, — Нина Николаевна находит, что мы недостаточно благородны…
Он щелкает портсигаром, захлопывая тяжелую крышку, и вдруг швыряет портсигар в лицо Семену.
— Вон отсюда, сволочь!.. Вон! Вон!..
Семен закрывает лицо рукой. Сквозь пальцы льется кровь.
— Что ты делаешь, Сергей! — вскрикивает Ирина.
Профессор Бороздин морщится.
— М-да… Это уже, пожалуй, лишнее…
Наступает молчание.
Держа в руке перехваченный портсигар и закрывая другой рукой лицо, Семен медленно выходит.
Ирина делает движение остановить его:
— Послушайте…
Выйдя за дверь, Семен слышит из гостиной высокий дрожащий голос Нины:
— Это подлость, Сергей, слышишь — это подлость!.. Самая обыкновенная подлость. Я никогда не думала, что ты… И все вы низкие, скверные, жестокие люди… Мне стыдно за вас, стыдно, что я с вами одно…
Горничная в накрахмаленной наколке открывает Семену дверь на улицу и с недоумением смотрит ему вслед.
Семен уходит от дома Бороздиных. Он идет по ночной улице, мимо горланящих пьяную песню хулиганов, мимо извозчика, уснувшего на козлах, мимо проституток, подстерегающих клиентов…
Четким шагом идет навстречу Семену по мостовой матросский патруль.
Г о л о с г е н е р а л а. На всю жизнь запомнил я этот вечер. Все стало на место. Враги были врагами…
Генерал заканчивает эти слова за столиком ресторана, окруженный своими спутниками.
Гарсон бесшумно меняет тарелки. Лицо гарсона бесстрастно. Мы слышим его голос:
— Если бы он знал, кто прислуживает ему… Хорошо, что время так изменило меня… Я тоже помню этот вечер у Бороздиных… Я действительно вел себя по-свински. Я был пьян, я напился с горя… Все, что творилось вокруг, приводило меня в отчаяние, мне было так горько, так хотелось забыться, забыть обо всем, что делается в России… Боже мой, как давно это все было… будто в какой-то другой жизни, с другим человеком…