Подходят комбриг и Ольга.
Г о л о с а. Добрый вечер, Григорий Иванович…
— Здравствуйте, товарищ комбриг.
— Буна сара…
К о т о в с к и й (останавливается). Буна сара… Наши? Нына оспенит?
Г о л о с а. Астыз… сегодня…
— Григорий Иванович, папущай оне густа?
К о т о в с к и й. Давай-давай… конечно, давай.
Котовскому передают несколько горячих початков кукурузы и соль в тряпочке. Котовский угощает Ольгу. Привычно посыпает кукурузу солью и, быстро вращая початок, обгрызает его. Встает.
У костров поют молдаванскую дойну.
К о т о в с к и й (подсаживаясь к костру). Ну, рассказывайте, как там у нас… как живут… Из Ганчешт никого нету?
К костру подходит Порфирий Папеску.
П о р ф и р и й. Здравствуйте, Григорий Иванович.
К о т о в с к и й. Порфирий!
Вскакивает, обнимает его.
К о т о в с к и й. Порфирий, как я тебя рад видеть! Ну, что там у нас? Кагальник не высох? Течет еще?
П о р ф и р и й. Течет Кагальник, и ясени стоят зеленые, и грабы, и клены шумят на ветру…
К о т о в с к и й. Эх, Ганчешты…
П о р ф и р и й. Наш народ послал меня сюда. Иди, сказали, шукай Котовского. Расскажи ему, как на грабах, на кленах, на ясенях висят наши братья, наши отцы и матери… как по Кагальнику, в водах Быка и Иколя и Ботни, плывут трупы покалеченных детей…
Все молчат… Только звенит над кострами печальная песня — дойна.
П о р ф и р и й. …Вернулся Каракозен с румынскими войсками, с полицией… Кто тронул его землю — того повесили, и мать того повесили… Ты старого Прилуку помнишь?
К о т о в с к и й. Крестный мой…
П о р ф и р и й. Никого у них не оставили. Потом хату сожгли, а у Сердюков…
К о т о в с к и й. Ну, говори…
П о р ф и р и й. Самого расстреляли, а девчата пропали. И моей бедной доченьки нету в живых… Помнишь, она тебе спички давала, когда ты пришел князя палить… (Встает. Зазвучала музыка.) Пришел наш конец. Кто может бежать — бежит через Днестр. Кто слабый, кто больной, кто умирает, те посылают детей своих и говорят: бегите за Днестр, там Советы, там ищите жизнь, там Котовский — наш заступник. Найдите его. Расскажите, как мучают нас, как истязают, как забирают у нас жизнь… Идите, дети, к Котовскому, пусть он знает… он нас освободит, наш отец, наш дорогой заступник… Пусть он хоть на час придет к нам, пусть отомстит за наши жизни.
Котовский слушает стоя. Его взгляд сверкает гневом. Его рука лежит на рукоятке шашки. Вдруг он вырывает шашку из ножен, клинок сверкнул в свете костров.
Тревожный звук трубы прорезал воздух…
…И вот уж мы видим Котовского, а за ним конницу, скачущую к лесу по ночной дороге.
Догорают брошенные костры.
Раненый Харитонов судорожно схватил за плечо Кабанюка.
Х а р и т о н о в. Ты врешь!
К а б а н ю к. Нехай меня черти возьмут — правда!
Х а р и т о н о в. Не может быть!
Оттолкнув Кабанюка, Харитонов встает и выходит из школы.
Останавливается. Ни души.
Тишина. Догорают костры.
К а б а н ю к. Я вас, товарищ комиссар, обманывать не буду. Раз вы пытаете — я и говорю: посидали на коней и пошли в рейд, до дому, до Бессарабии…
Х а р и т о н о в. Дай коня, живо!
К а б а н ю к. Да вы на себя посмотрите, куда вам…
Х а р и т о н о в (кричит). Кому говорю!
Харитонов и Кабанюк верхами мчатся по лесной тропинке.
…Бригада идет большой дорогой.
…Харитонов и Кабанюк скачут наперерез, по тропинкам, через лес, через речки… все скорее и скорее.
…Близок Днестр…
…Перед Котовским мелькнула широкая полоса воды.
…Из лесу на взмыленных конях вылетают Харитонов и Кабанюк. Конь Харитонова останавливается перед Орликом, преграждая Котовскому путь.
…Харитонов почти падает на шею коня, он дышит хрипло, прерывисто.
Х а р и т о н о в. Поверни… бригаду…
К о т о в с к и й. С ума сошел… Пусти… Пусти, говорю.
Х а р и т о н о в. Именем… революции…
Комиссар пошатнулся, обессиленный падает с коня. Котовский соскакивает, наклоняется над комиссаром.
К о т о в с к и й. Тихоня… Товарищ комиссар…
Харитонова поднимают. Из шинелей и веток сооружают носилки, бережно кладут на них комиссара.
Бригада шагом поворачивает за Котовским. Котовский оглянулся.