— Приходил.
Дзержинский звонит. Входит секретарь с бумагой в руках.
— Не входите и никого не пускайте, пока я не позвоню. Что это у вас? (Секретарь кладет бумагу на стол.) Хорошо, я подпишу. Возьмете потом.
Секретарь уходит. Дзержинский хочет отодвинуть в сторону бумагу, но взгляд его останавливает какая-то фраза.
Дзержинский читает. Бледнеет от гнева. Снимает трубку телефона.
— Тридцать второй. (Матвееву.) Извините. Минуту. (В трубку.) Говорит Дзержинский. Вы что? В своем уме? Что вы мне прислали? Какие у вас основания?.. Это все? И на этом основании вы предлагаете расстрел?..
…Мы видим другой телефон, у телефона чекист Синцов.
— Феликс Эдмундович… — говорит он. — Расстрелять его — и крышка! Это враг! Я печенкой чувствую…
— Печенкой? — отвечает Дзержинский. — Скажите Петрову, что я вас арестовал на трое суток… В другой раз будете думать не печенкой, а головой. До свиданья…
…Дзержинский запирает дверь кабинета.
Возвращается на место, садится.
— Рассказывайте.
— Пришел час назад ко мне, в комендантскую, — говорит Матвеев.
— Назвал себя?..
— Константиновым.
Дзержинский мгновение сосредоточенно подумал.
— Продолжайте.
— Держался на этот раз гораздо определеннее. Я должен нейтрализовать охрану, в назначенную ночь открыть ворота Кремля и впустить какие-то части.
— Ни больше, ни меньше?
— Ни больше, ни меньше. За это я получаю миллион чистоганом — вот он — и полтора по выполнении «операции».
— Щедро! Как вы держались?
— Как мы с вами договорились.
— Какие-нибудь дополнительные сведения от него получили?
— Как ни крутил — ничего. Только сомневаться во мне начал. Хитер!
— Боюсь, что здесь дело не только в Кремлевских воротах, — говорит Дзержинский. — Как у вас условлено с этим Константиновым?
— Я должен явиться тридцатого в пять часов вечера по адресу: Малая Бронная, два, квартира тринадцать, со двора, второй этаж.
Дзержинский записывает.
— Тридцатого в пять вечера явитесь туда, — говорит он. — Я пошлю отряд, дом будет окружен. Поручим это Василию.
— Приехал?
— Но помните, товарищ Матвеев: о заговоре мы знаем еще не все, он может быть гораздо шире, чем мы с вами думаем. И глубже. Смотрите, не спугните их преждевременно.
— Понимаю.
— Держитесь спокойно… и правдоподобно, — говорит Дзержинский.
— Я, Феликс Эдмундович, вахлачка такого изображаю. Жадного такого.
— Но не чересчур.
— Будьте покойны, Феликс Эдмундович.
— Ну хорошо, до свиданья.
Дзержинский отпирает дверь, выпускает Матвеева, возвращается к столу, звонит, перелистывает настольный календарь.
Входит секретарь.
— Попросите ко мне начальников отделов. Всех.
Дзержинский открывает листок календаря: «30 августа. Пятница».
Он делает на листке пометку.
Вечер. Никитский бульвар.
По бульвару сплошным потоком тянется солдатня.
Гармонь. Песня.
В сторонке группа людей в штатском.
В центре группы человек, одетый под мастерового.
Рядом с ним Константинов.
— Третий батальон пошел, — говорит Константинов.
— Кто впереди? — спрашивает «мастеровой».
Мимо проходит, демонстративно нюхая цветок, лощеный приказчик, в канотье, с галстуком-бабочкой.
— Командир батальона подполковник Аристов, — говорит Константинов.
Идут, гуляя парами, четверками, солдаты. У всех шинели нараспашку, у всех бантики на правой стороне груди, все идут в одну сторону.
— Лучший батальон, — говорит Константинов. — Сплошь офицерский состав. Смотрите, как идут.
Проходит солдатня.
— Пошел второй полк, — говорит Константинов. — Командир полка полковник Сахаров. Командир первого батальона капитан Граббе.
Мимо группы проходят под руку путейский инженер с каким-то потрепанным коммерсантом в котелке. У обоих в руках по цветку. Оба одновременно их подчеркнуто нюхают.
За ними вновь идет солдатня.
К группе подходит человек в кожаной тужурке:
— Чего смотрите, граждане, а? Я извиняюсь.
Все молчат. Константинов отвернулся и, сделав вид, что прикуривает, тихо говорит «мастеровому»:
— Похож на чекиста…
— Происшествие какое-нибудь? А? — не унимается человек в кожанке.
— Чего пристал? — грубо отвечает ему Константинов. — Иди своей дорогой.
— Извиняюсь.
Человек отходит.
— Нет, кажется, ничего… — глядя ему вслед, говорит «мастеровой». — На когда назначен сбор?
— Тридцатого, в пять.