— К сожалению, меня пустили к вам с условием… Нам придется помолчать… — тихо басит Алексей Максимович.
В глазах Ленина мелькнул лукавый огонек.
— Быть вместе с Горьким — и вдруг молчать… Обидно!
Он протягивает свою ослабевшую руку, опускает ее на руку Горького.
Так лежит Ильич и сидит возле него Горький.
Молчат, держась за руку, два великих человека.
Шумит дождь.
В проходную комнату входит Бобылев.
— Товарищ Василий, — шепчет он. — Вас к телефону товарищ Дзержинский.
— Он разве не здесь?
— Нет, уехал в ВЧК.
Василий у телефона.
— Да, товарищ Дзержинский… Матвеева? Передал его на руки Синцову… Синцову!.. Рядом никого больше не было… Матвеев был ранен… Нет, больше ничего не сообщил… Владимир Ильич?.. Плохо. Бредил… Был у него Горький… Сейчас опять без сознания.
Дзержинский кладет трубку на рычаг.
— Ленин без сознания…
Он закрывает обеими руками лицо, сидит неподвижно.
ПОД ЯРОСТНЫМ УДАРОМ КРАСНОЙ АРМИИ БЕЖАЛИ КАЗАЧЬИ ПОЛКИ. УРАГАННЫМ НАТИСКОМ СОВЕТСКИХ ВОЙСК БЫЛА ВЗЯТА КАЗАНЬ. ВЗЯТ ГРОЗНЫЙ, ВЗЯТ УРАЛЬСК. ИЗ ВОЛЬСКА, ИЗ СИМБИРСКА, ИЗ ХВАЛЫНСКА, ИЗ ЧИСТОПОЛЯ, ИЗ БУИНСКА БЕЖАЛИ БЕЛЫЕ ПОЛКИ, ПРЕСЛЕДУЕМЫЕ И УНИЧТОЖАЕМЫЕ ОГНЕМ ВЕЛИКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ.
Гул канонады. Рев снарядов. Разрывы. Взметаются столбы огня.
Бежит белая армия, бежит без оглядки, бросая раненых, бросая орудия и боеприпасы.
Ураганом налетает на врага красная конница.
Гремит «ура!»
Рубка.
Без оглядки летит белая армия к Дону.
Яростной лавиной несутся красные войска и опрокидывают белых казаков в Дон. Снаряды бьют по воде, усеянной людьми. Гремит «ура!».
Коридор Совнаркома.
— Товарищ Василий… — взволнованно шепчет телеграфист. — Смотрите… смотрите…
Василий быстро берет в руки телеграфную ленту. «Немедленно передайте Владимиру Ильичу…».
Рядом с Василием склонился над лентой телеграфа доктор Обух. Читают.
Дрожащей рукой Василий отрывает ленту.
Вместе с доктором они бегут в комнату Ильича.
— Владимир Ильич… — громко шепчет Василий. — Владимир Ильич…
Надежда Константиновна, сидящая у постели Ильича, приложила палец к губам, но Обух успокоительно кивает головой.
Веки Ильича дрогнули. Не открывая глаз, он тихо говорит:
— Я слушаю вас, товарищ Василий.
— Слушайте телеграмму, — громко шепчет Василий. — «Наступление наших войск увенчалось успехом…».
Он читает, торопясь, глотая слова.
— «Противник разбит наголову и отброшен… Положение прочное. Горячий привет товарищу Ленину. Наступление продолжается.
Глаза Ильича открыты. Он смотрит на Василия, затем переводит взгляд на Надежду Константиновну, на доктора.
— Еще раз… прочтите… — говорит он.
Василий еще раз читает телеграмму.
В усталых глазах Ильича появляется улыбка.
— Передайте…
Ильич говорит тихо, с трудом, ему, видимо, много хочется сказать, но произносит он только одно слово:
— Спасибо…
ТРИ РАЗА В ДЕНЬ УЗНАВАЛА СТРАНА О ЗДОРОВЬЕ ИЛЬИЧА.
В цеху толпа рабочих.
— Тише! — кричат в толпе. — Тише!
— Читай.
На возвышении стоит предзавкома. Он держит в руке бюллетень.
Наступает тишина.
— «Официальный бюллетень, — громко читает предзавкома, — о состоянии здоровья председателя Совета Народных Комиссаров товарища Владимира Ильича Ленина».
— Тише! — кричит кто-то, хотя и так стоит тишина.
— «Температура тридцать восемь и две…»
По цеху прокатывается гул огорчения.
— Жар держится, — раздается чей-то голос.
— «Пульс сто двадцать, хорошего наполнения…».
— Как?.. как?
— Наполнения хорошего!
— «Дыхание двадцать четыре».
Тишина. Никто не знает, как это понять.
— «Ночь спал сравнительно спокойно…».
Гул одобрения, где-то сзади раздались отдельные хлопки.
— Спал! — проносится по рядам.
— Сон ему сил прибавит!
— Читай, читай дальше! Тише!
— «Кашля не было…».
Аплодисменты.
— «Чувствует себя бодрее…».
Бурные аплодисменты.
— Идет на поправку Ильич!
— Тише, не мешайте! Давай дальше!..
— «Глотание свободное и безболезненное!»
Громкие аплодисменты, буря восторга, крики «ура!».
— Качать Михеева!
— Качать!..
Предзавкома подхватывают десятки рук. Качают.
На ящик взбирается молодой рабочий.
— Товарищи! — кричит он. — Товарищи! Напишем Ильичу письмо!..
— Верно!
— Напишем письмо!