Побледнев, Синцов вскакивает:
— Харитонов арестован?..
— Тихо, ты… — грубо говорит Новиков.
— Что же делать?.. — растерянно бормочет Синцов.
— «Что делать»… — передразнивает его Новиков. — Выпей воды, баба.
— Харитонов арестован… — стонет Синцов, дрожащими руками наливая воду в стакан.
— Да перестань ты… — перебивает его Новиков. — Где Рутковский?
— Здесь…
— Что?!
Теперь пришла очередь пугаться Новикову.
— Арестован, да. Да, Иван Григорьевич… — передразнивая Новикова, говорит Синцов.
— В какой он камере? — решая что-то, спрашивает Новиков.
— В шестнадцатой.
— Один?
— Один.
— Посадишь меня к нему, понял?
— Ладно.
— Не ладно, а немедленно! — резко приказывает арестованный следователю. — Сейчас же, пока Дзержинский не приехал. Ну, давай вызывай конвоира.
Так как Синцов все еще колеблется, Новиков сам тянется к кнопке звонка.
Дверь открывается, но вместо конвоира на пороге — Дзержинский. Он холодно приказывает:
— Отправьте арестованного.
— Арестованный, идите, — глухо говорит Синцов.
Новиков выходит.
Дзержинский подходит к столу, садится, молчит.
— Приехали, Феликс Эдмундович! — лепечет Синцов.
— Да. Приехал. Садитесь, — приказывает Дзержинский.
Синцов садится. Дзержинский пристально смотрит на него.
— Вы были на Малой Бронной?
— Так точно, был.
— Где Константинов?
— Бежал.
— Бежал? — резко переспрашивает Дзержинский.
— Скрылся, Феликс Эдмундович… Такая горячка была.
— А остальные?
— А остальных пришлось пустить в расход, Феликс Эдмундович. Оказали отчаянное сопротивление.
— Так… — Дзержинский свертывает самокрутку. — Скажите, Матвеев умер у вас на руках?
Спрашивая, Дзержинский не смотрит на Синцова, заклеивает папироску.
— Так точно, у меня на руках… — не отрывая взгляда от папироски Дзержинского, говорит Синцов.
Дзержинский вскидывает голову, и Синцов, не выдержав взгляда, отворачивается, поднимает с полу упавшую куртку.
— Тяжелая утрата… — бормочет он.
— Да, тяжелая… — медленно повторяет Дзержинский. — Успел он вам что-нибудь сказать перед смертью?
— Успел…
— Что?
Синцов молчит.
— Что именно? — строго спрашивает Дзержинский.
Синцов молчит.
Дзержинский ждет, не спуская с Синцова глаз.
— Да здравствует мировая революция! — говорит наконец Синцов, поднимая глаза и встречаясь с пристальным взглядом Дзержинского.
— И только?.. — спрашивает он. — В глаза! В глаза мне смотрите!
Молчание. Синцов не в силах оторвать взгляда от глаз Дзержинского. И вдруг Дзержинский ударяет кулаком по столу:
— Провокатор! — выкрикивает он.
Отшатнувшись, как от удара, Синцов хватается за револьвер.
— Оружие на стол! — приказывает Дзержинский.
Синцов со страхом смотрит на безоружного Дзержинского, потом кладет револьвер на стол.
— Ну, конечно, предатель… — говорит Дзержинский. — Как я этого раньше не замечал… глаза предателя…
Он начинает кашлять. Мучительный приступ кашля сотрясает все его тело. Дзержинский кашляет все сильнее и сильнее, он вынимает платок, отворачивается.
За его спиной Синцов медленно протягивает руку к револьверу, но не успевает взять его. Дзержинский неожиданно поворачивается. Синцов как ужаленный отдергивает руку, бросается на колени.
— Я не виноват! — кричит он.
— Мерзавцы… Забрались в самое сердце революции… — задыхаясь, говорит Дзержинский.
Синцов ползает у его ног.
— Честное слово чекиста…
— Не смейте называть себя чекистом! — гневно кричит Дзержинский. — Что сказал Матвеев?!
— Не помню, Феликс Эдмундович…
— Вспомните! Вам придется вспомнить! — говорит Дзержинский, отходя к окну.
В то же мгновение Синцов вскакивает, хватает револьвер и стреляет. Пуля пробивает окно рядом с головой Дзержинского.
Дзержинский резко поворачивается. В дверь кабинета вбегает чекист.
Синцов целится в Дзержинского, снова стреляет, но одновременно с этим его вторым выстрелом стреляет и чекист.
Синцов падает убитый.
Дзержинский подходит к нему, осматривает и гневно поворачивается к чекисту:
— Что вы наделали!
— Но он мог убить вас, Феликс Эдмундович…
— Что вы натворили… что вы натворили… Все концы оборваны…
В переднюю ленинской квартиры входит Василий. Он в военной шинели. Евдокия Ивановна с удивлением осматривает его:
— На свадьбу, что ли, собрался?..