— Куда теперь, государь? — почтительно спросил Сосруко, видя, что я застыл на месте, пока мой конь объедал какой-то куст, опрометчиво свесившийся из-за забора.
— В храм Наказующей, — сказал я, и Сосруко оживился не на шутку.
Он что-то сказал на своем гортанном наречии родственникам, ехавшим за мной, и те оживленно загомонили. Я так и не смог разгадать эту загадку. Еще совсем недавно они на выстрел к этому храму боялись подойти, а теперь их оттуда за уши не вытащить. И возвращались они оттуда веселые, даже песни пели. А ведь ничего нового не произошло. Разве что еще один перегонный аппарат мой алхимик получил. Мне жена и Кассандра весь мозг пробили, требовали ароматных масел и притираний. Интересно, какая может быть связь между новым аламбиком у игромана-вавилонянина и хорошим настроением у моей охраны? Решительно не понимаю. Они у меня в употреблении ароматов не замечены.
Зачем я еду в храм Немезиды? Сегодня в порт пришел корабль с зерном такого качества, то его целиком забрали для нужд дворца. А это значит, что агент-сидонец смог найти общий язык с премьер-министром Египта. У меня в подвале есть небольшая комнатка с дырой, ведущей в соседнее помещение. Я послушаю разговор. Не к лицу самому царю беседовать с простым купцом и ставить ему задачи. Пусть Кассандра этим занимается. Но услышать я это хочу своими ушами. Дело слишком важно для того, чтобы отдать его кому-то.
— Говори, Магон, — услышал я голос свояченицы, слегка искаженный эхом, блуждающим по камням кладки.
— Ваше поручение исполнено, госпожа, — раздался подобострастный голос. — Господин чати поверил мне. Он повелел мне стать глазами и ушами во дворце государя.
— Неплохо, — милостиво ответила Кассандра. — Пока ты можешь рассказать ему все, что увидишь и услышишь. Нам нечего скрывать. Даже про весенний поход под Трою.
— Великий царь покинет Энгоми вместе с войском? — деловито спросил купец.
— Да, — ответила Кассандра. — У нас мир с соседями, а флот будет бороздить море и топить всех подряд. Особенно тех, кто поплывет в Египет, не получив патент в казначействе Энгоми.
— Чати просто сойдет с ума от злости, — с едва сдерживаемым восторгом произнес Магон.
— Ты должен будешь сказать им следующее, купец, — чеканным голосом ответила Кассандра. — Весной, когда взойдут Семь Сестер, корабли Алассии не повезут медь в Черную Землю, потому что визирь Та запретил им это. Ванакс Эней скорбит о нарушенной дружбе со своим царственным братом, сыном Ра, но признает право Египта торговать с тем, с кем ему угодно. А право царя Энея брать силой любой корабль в море, ибо он сын Морского бога, и визирь Черной Земли ему не указ.
— И кому я должен буду сказать об этом, госпожа? — уныло спросил Магон.
— Кому-то из царедворцев-ааму, своих земляков, — ответила Кассандра. — При дворе много вельмож-ханнанеев. Великий дом покровительствует им.
— Чати просто сойдет с ума от злости, — снова сказал Магон, но в это раз в его голосе никакого восторга слышно не было.
— Но скажешь ты это только в том случае, — успокоила его Кассандра, — если вдруг увидишь, что в Египте стало не хватать меди. По любой причине, понял? По любой!
— Да, госпожа, — уверенно ответил Магон. — Все исполню, как приказали. Меди сейчас мало, но ее везут с Синая в Фиванские мастерские. О перебоях я не слышал, но племена пастухов-шасу частенько шалят на караванных путях. Если что-то такое случится, я все сделаю.
— Ты получишь сорок талантов меди на продажу, — ответила Кассандра. — И не криви лицо, купец! Скромность пристала тому, кто приносит жертвы Гермесу Агорейосу.
Слушать дальше я не стал. Дело рискованное, но если Тимофей отработает свою часть программы, визирь-чати окажется на растяжке. И тогда мы возьмем его за горло. Синайская добыча не покрывает их потребностей даже две трети, и качество этого металла низкое. Мышьяка слишком много, из него не сделать хорошего оружия. Мы и так их придавим, лишив железа, меди Кипра и дерева Ханаана. Но если после начала навигации остановить поступление меди вообще, это будет чертовски красиво. Они должны будут умерить спесь и начать договариваться. А у меня уже такой список пожеланий, что никакого папируса не хватит.