Я шел быстрым шагом в сторону лаборатории мастера Син-аххе-эриба, а войдя, остановился, словно громом пораженный. Вавилонянин валяется на полу, пьяный в слюни, и испускает носом необыкновенно затейливые мелодии. Моя охрана пьет прямо из кувшина какой-то продукт со странно знакомым запахом. А вот тот аламбик, в котором кое-кто должен был перегонять нефть, сиротливо стоит в дальнем углу, никому не нужный. На полу валяются пустые кувшины из-под вина и куски мыла, а на потухшей жаровне стоит котел с растопленным салом. Причем его явно топили не один раз. Жидкая фракция аккуратно слита в чашу, а в котле осталась лишь плотная белая масса. Я посмотрел на пребывающего в нирване парфюмера, вздохнул, глядя на смущенных кобанцев, и сказал, пристально рассматривая твердый жир на своем пальце:
— Палок бы всыпать дураку, но ведь он сделал стеарин. Или это не стеарин… Я не знаю, что это. Я же не химик. Но из этого совершенно точно можно делать свечи. Сосруко! Поднять, разбудить, похмелить, не калечить! Он мне еще пригодится.
Глава 8
Год 4 от основания храма. Месяц первый, Посейдеон, Морскому богу посвященный. Январь 1172 года до н. э, самый его конец. Запад страны Атики. Земля богини Хатхор. (в настоящее время — местность Серабит-эль-Хадим. Синай).
Они шли небыстро, и причина этому была проста. Дорога от рудников запада через Синай — это целая цепь башен и небольших крепостей, охранявших источники воды. Тимофей, воины иври и пара сотен рабов, которых они освободили, вырезали там всех до последнего человека. Башни попросту разваливали кирками, а в крепостях рубили ворота и врывались внутрь. Здесь, в пустыне, гарнизоны по двадцать-тридцать разноплеменных наемников — шарданов. Им нипочем не удержать такую толпу.
Сотни людей — что-то неслыханное для этих мест. Чтобы пересечь пустыню, нужно потратить дюжину дней. И все это время приходится поить и кормить десятки ослов и лошадей. Люди могут работать голодные, а животные нет. Они для этого слишком слабы. Вот потому-то Тимофей приказал выгрести все запасы на разоренном руднике, забить весь лишний скот, включая раненых лошадей, а на оставшихся колесницах провести загонную охоту. В отряде нашлось несколько младших сыновей знатных отцов, что могли управляться с ними. Мясо газелей, старых ослов, раненых коней, коз и овец порезали на ломти и высушили над огнем. Именно оно и взятые в крепости зерно и финики, питало войско в пути.
— А тут египтяне работают, — шепнул Тимофей, когда они с Шаммой снова пошли на разведку, с ночи расположившись на вершине горы.
— Тут все по-другому, — буркнул Шамма. — Сюда люди приходят, добывают бирюзу и медь, а потом уходят. Постоянно тут живет только горстка солдат и жрецы демоницы Хатхор, да и те меняются. Здесь просто невыносимо.
— Они что, сюда приходят на время? — заинтересовался Тимофей.
— Да, — кивнул Шамма. — Летом здесь жить невозможно. Люди мицраим приходят сюда, когда спадает жара, и когда начинают лить дожди. И они уходят, когда дожди еще идут, а ручьи и колодцы полны. Поэтому их так много, и они трудятся от зари до зари. Им нужно быстро заготовить медь и уйти, пока есть вода, и не началась жара.
— Им идти в Фивы не меньше месяца, — прикинул Тимофей.
— Шесть недель, — покачал головой Шамма. — А то и все восемь. Не забывай, что идет караван с грузом, идут рабочие и писцы. Они не могучие воины, как ты. Все эти люди плетутся от источника до источника. Они останавливаются за день три-четыре раза, чтобы напоить ослов и набрать воды.
— Так это что получается? — Тимофей поднял на товарища восторженный взгляд.
— Это значит, что они вот-вот пойдут домой, — усмехнулся Шамма. — Я же тебе говорил, я вырос в этих местах. Я привел тебя ко времени, и мне неохота самому собирать медь по всему лагерю. Я хочу забрать ее вместе с корзинами и ослами.
— Сколько с ними воинов? — жадно спросил Тимофей.
— Обычно идет три сотни, — ответил Шамма. — Рабочих еще тысяча, мастеров и писцов сотня. Но они не бойцы. Сейчас, я думаю, воинов идет больше. Уж больно жизнь стала беспокойная.
Ждать оказалось очень тяжело. То, что египтяне скоро уйдут, было видно невооруженным глазом, но последние два дня в лагере Тимофея кормили только ослов и лошадей. Еда подошла к концу, а последние кусочки сухого мяса уже не ели, а просто держали во рту, пока они не растворятся. Если бы не финики, привычная еда людей пустыни, воины уже давно бы с голоду подохли. А так — пять штук на брата, и ни в чем себе не отказывай. Но к назначенному дню закончились и они. Почему не напали раньше? Да потому что колесниц у этих египтян не было, одна пехота, а штурмом крепость не взять. Стоит она высоко, и дорога к ней ведет крутая. Перестреляют, пока дойдешь до ворот. Скрытно подобраться к крепости не выйдет, стража на вышках бдит. А про осаду даже говорить смешно. Какая осада без еды? Вот так вот Тимофей, который высох до того, что на нем болтался доспех, и решил ждать до последнего, чтобы напасть на караван в пути. Благо удобные для засады места — это единственное, чего имелось в избытке в этой проклятой земле.