— Я все сделаю, господин мой, — чати слышал свой голос откуда-то издалека. — Я все исправлю… Мы отомстим потом…
Глава 9
Год 4 от основания храма. Месяц третий, называемый Дивойо Потниайо, Великой Матери, приносящей весну, посвященный. Энгоми.
Весна пришла вместе с несметными стаями аистов, журавлей и ласточек, летящих на север после зимовки. Я как-то никогда не задумывался раньше о таких вещах. Ну, летят себе и летят. Но вот я только сейчас осознал, сколько же их… Совершенно чудовищное количество птицы движется на север, туда, где почти нет людей. Где они живут вольготно, занимая свое законное место в лесах и в поймах рек. Огромный, совершенно непролазный бор раскинулся от Атлантики до Камчатки, и весь он принадлежит им.
Мое водохранилище сразу же стало пользоваться повышенным вниманием пернатых гостей. Они всегда отдыхали на этой реке, оставляя кровавую дань хозяевам. Но теперь, когда водная гладь раскинулась на тысячи шагов, уткам здесь полное раздолье. Кряквы, зимовавшие на Кипре, улетают на север, а на их место прилетают чирки, предпочитающие в холодное время года озера Африки. Несметное количество дичи вывело на охоту крестьян, горожан и даже воинов. Каждому хочется полакомиться мясцом после зимы, когда запасы зерна и соленой рыбы подходят к концу. Дикая птица жесткая и не особенно вкусная, но и такое уплетают за милую душу, потому как брюхо прилипло к позвоночнику.
— А-а-а! — это Абарис вылетел из парной, что стояла на берегу, пробежал по мосткам и бросился в довольно холодную еще воду.
— Хорошо? — спросил я его, сидя в предбаннике, где для нас накрыли стол. Мой легат уже узнал и что такое парная, и что такое веничек (у нас тут растут вечнозеленые дубы).
— Хорошо, — ответил он, фыркая, как буйвол.
— Тогда чего хмурый такой? — удивился я. — Банька же! Радоваться надо.
— Утки! — с тоской протянул Абарис. — У нас тоже сейчас утки летят, государь. Я мальцом вот так по камышам с палкой лазил. Как будто вчера это было.
— Скоро увидишь родные края, — хмыкнул я.
— И что останется от Дардана, государь, после того, как я его увижу? — невесело произнес он.
— Что ты предлагаешь? — лениво спросил я его, с аппетитом поедая тонкую пшеничную лепешку, в которую повар вложил рубленое мясо и зелень. Здешний лук и чеснок — плохая замена перцу, и поэтому вместо тако, которое было задумано, получилось не совсем тако. Точнее, совсем не тако. Хотя все равно вкусно.
— Договориться хочу, — упрямо засопел Абарис. — Дардан — родная ведь нам земля.
— Договаривайся сам, — ответил я ему, некультурно облизывая пальцы, измазанные в мясном соке. — Мне не к лицу с ними договариваться. Пусть выдают зачинщиков, а я их сошлю… э-э-э… на Кипр сошлю. Будут здесь жить, под надзором.
— Спасибо, государь! — Абарис выдохнул с облегчением. — Родня ведь. Друзья…
— Таких друзей… — скривился я, но поговорку продолжать не стал. Все равно тут музеев еще нет. — Поехали домой!
Я передвигаюсь на коне, а Абарис — на колеснице, с которой управляется не в пример хуже, чем я. Он не из родовой воинской знати, просто невероятно здоровый и свирепый мужик. У меня много таких, которым ничего не светило в прошлой жизни. Именно они и занимают все важные посты, пока аристократы из мелких княжеств Малой Азии и Ахайи моей службой брезгуют, но зато надувают щеки и устраивают войны, напоминающие по масштабу драку на сельской дискотеке. Новые люди ненавидят родовую знать, родовая знать презирает выскочек, а мне хорошо. Я развожу тех и других, устанавливая баланс между группировками.
У нас теперь появился еще один повод для взаимной ненависти: столб. Точнее, не столб, а Столб. Каменный обелиск высотой метров шесть, куда заносят имена тех, кто в моем государстве считается знатью. Надо было видеть лица некоторых товарищей, что приплывали в метрополию из какой-нибудь ахейской дыры, брали грамотного человека и пытались там найти свой род. Вой стоит страшный. Я даже не представлял раньше, какие люди до почета такие жадные. Я ничего лучшего не придумал и сказал, что там не все знатные роды указаны, а лишь заслуженные из знатных. И все стало только хуже. Столбовые смотрят свысока на потомственных, а потомственные утверждают, что те, чьи имена на столбе написаны — это выслужившаяся чернь. И что им, настоящей белой кости, никакие столбы не надобны. Они и так от богов происходят чуть ли не напрямую. Впрочем, это не мешает им интриговать и лезть мне в глаза, чтобы и их имя на том столбе оказалось. Потому как семейные легенды — это всего лишь легенды, а Столб — вот он, у Храма Великой Матери стоит. М-да… Заварил я кашу. А, с другой стороны, пока что лучше стимула для моей новоявленной элиты просто нет. Они наизнанку выворачиваются, чтобы выслужиться.