— Абарис, — обратился я к легату, — ты с дарданцами договорился?
— Да, государь, — склонился тот. — В лагерь от них посол приезжал, из дальней родни моей. Как увидел, что огонь в Трою летит, тут же сказал, что они всегда ванаксу верны были, и никакого царя Астианакта знать не знают. А все, что про них говорят — это наветы завистников. Пусть, сказал, их за это боги покарают чесоткой и поносом. Пусть выпадут их бороды, а мужской корень отсохнет.
— Так и сказал? — не на шутку заинтересовался я.
— Слово в слово! — кивнул Абарис. — Сказал, сел в колесницу и ускакал. В аккурат тогда, как войско из ворот поперло. Думаю, он на пригорке остановился и все до конца досмотрел.
— Семьи этих где? — я ткнул в понурую знать.
— Скоро привезут, государь, — ответил тот. — Мой человек царю Ресу пояснил, что если он их сюда не пришлет, то наше войско после Трои к нему на огонек заглянет.
— Хорошо, — удовлетворенно сказал я. — Вот все и разъяснилось.
— О милости просим, государь, — глухо уронил старший из купцов, выйдя вперед. — Возьми любую виру за нашу вину, но пощади детей.
— Так, у вас же нет ничего, — развеселился я. — Вся земля Вилусы теперь принадлежит мне. А вы, купцы, и вовсе голодранцы! Чем вы мне виру отдадите?
— Так, наше добро… — произнес тот и осекся.
Он осознал. Все его достояние сложено здесь, в Трое. И теперь это не его добро, а мое. Что ни говори, а город войной взят. Воины не поймут, если их добычи лишат. На такое даже я не решусь.
— Что же с нами будет теперь? — прямо спросил купец. — Убивать ты нас не стал, имущества лишил. Мы теперь в этой жизни не стоим ничего.
— Олово кто из вас с севера возит? — спросил я.
— Да мы все его понемногу возим, — растерянно ответил купец. — Кто из Колхиды, кто от синдов.
— Я бы не стал вас щадить, но не так уж и много купцов, кто с теми племенами дела ведет. Предлагаю вам пойти тамкарами к Сосруко, царю Боспора Таврического, — показал я на начальника охраны. — Он вам справедливую долю выделит и от разбойников защитит.
— Таврического? — выпучили глаза купцы. — Тавры — племя дикое. Спасу от них нет. Мы из-за них вдоль южного берега моря Аззи плывем. Это же разбойники, каких поискать. Они родами живут, по двести-триста семей. Никогда там царей не было.
— Ну вот, — удовлетворенно посмотрел я на Сосруко. — Я же говорил, двух тысяч человек тебе хватит. Напомни, я тебе на карте удобную бухту покажу. Там город и поставишь.
— Как назовем, государь? — преданно посмотрел на меня Сосруко.
— Пантикапей, — подумав, сказал я.
Можно, конечно, и Керчью назвать, но не будем умножать сущности без необходимости. Пантикапа означает «рыбный путь». Рыбы сейчас в Азове столько, что они на одной осетрине разбогатеют. Никакого олова не нужно. Да! Не забыть бы научить их икру солить. А то ведь выбрасывать будут.
— Ну вот и славно, — сказал я. — У вас теперь ничего нет, почтенные, но зато есть царь, который о вас позаботится. Вы отплываете через месяц. Мои люди как раз собирают счастливых подданных по всему лукканскому берегу. Кстати, где архонт Антенор?
— Государь! — старик Антенор, которого привезли с Лемноса, выглядел плохо. Вид родного города, почти уничтоженного войной, привел его в полное уныние.
— У тебя будет много работы, Антенор, — я встал, хромая, и обнял его. — Приведи в порядок свой город. Сколько семей знати и купцов остались верны?
— Четырнадцать, государь, — ответил он, пряча глаза от стыда. — Они все ушли в изгнание вместе со мной.
— Наградим, — кивнул я. — Купцы на пять лет без налогов, а знать… А имена знати занесем на Столб у храма Великой Матери. Там лучшие из лучших записаны. Ну и землицы прирежем из доли вот этих… — я небрежно ткнул в сторону понурых мятежников.
— Благодарствую, государь, — склонился Антенор и вс тал на свое место. — Сколько ты еще будешь чтить нас своим присутствием?
— Три дня, — махнул я рукой. — Надо спешить. У меня еще в Аххияве дела есть. Мувасу приведите сюда.