— А еще я бьюсь за тебя, — усмехнулся я, — потому что враг моего врага — мой друг.
— О-о-о! — Эхем застыл, потрясенный глубиной этой несложной мысли. — Враг моего врага — мой друг! Хорошо сказал! Запомнить бы…
Я привел сюда не только легион, но и двухтысячный отряд афинян, всех уцелевших горожан из Коринфа, которые признали, что их бес попутал, и сборную из моих же бывших врагов из-под Трои. Их вел царский сын Муваса, который так удивился, что его не стали казнить, что принес присягу без раздумий. Люди его вооружены как попало, и выучки не имеют, так ведь и на той стороне вояки примерно такого же класса. Тут завтра что-то страшное ожидается. Все непокорные басилеи запада, разделившие между собой мои стада, решили, что им один черт терять нечего, а потому сделали ставку на Ореста. Наверное, их расчет был верен. Сын Агамемнона, толпа мелких царьков севера и запада и примкнувший к ним Фрасимед Пилосский раздавили бы моих вассалов как орех. Аркадяне попрятались бы в своих горах. А вот мне, получившему спаянный общей ненавистью Пелопоннес, пришлось бы с ними договариваться. У меня просто сил таких нет, чтобы покорить их войной. Годами брать по одному акрополи, стоящие на отвесных скалах, штурмовать горные перевалы и спать под ливнем партизанских стрел. Зачем? Не стоит оно того. Они всё рассчитали верно. Вот потому-то передо мной клубилась какая-то несметная туча народу. Такое ощущение, что сюда заявились вообще все, кто мог держать оружие в тех землях.
Они пошли утром. Спрятать движение такой массы народу совершенно невозможно, а потому угрюмое ворчание тысяч людей мы услышали задолго до того, как солнце осветило построенных в ряды воинов. Что я знаю про войну совершенно точно, так это то, что как только воины сделают первый шаг вперед, управление всей этой разноплеменной ордой будет потеряно. Битва превратится в беспорядочную свалку, которая очень скоро рассыплется на тысячи индивидуальных схваток. Строй сможет сохранить только мой легион и отборные отряды царей. Остальные будут кромсать друг друга как попало, с трудом разбирая, где свой и где чужой. Вот такая судьба нас ожидает, а поскольку людей у Ореста оказалось существенно больше, чем мы рассчитывали, то и драться придется совсем по-другому.
— Мы отдаем тебе центр! — торжественно заявил Эгисф, думая польстить мне этим почетным назначением.
— Нет, — покачал я головой. — Так нас задавят, царь. И даже выучка моих воинов не поможет. Центр возьмет царевич Муваса со своими людьми и аркадяне, а я встану на правый фланг. И вы отдаете мне все колесницы.
— Но… — у Эгисфа вытянулось лицо.
— Не спорь, Эгисф! — веско обронил Менелай. — Ванакс прав. Он сокрушит фланг, а потом ударит им в спину всей конницей.
— Согласен, — поддержал его Сфенел из Аргоса.
На этом спорить закончили. Авторитет двух героев прошлой войны был таков, что все остальные просто заткнулись. Даже аркадяне. Их вождь Агапенор под Троей уцелел, но домой не вернулся. Сгинул где-то по дороге, вопреки мифам, в которых он доплыл до Кипра и основал Пафос. Там его не было, уж это я точно знаю. Скорее всего, он попал в шторм и погиб. Или его прикончили, когда он пытался разжиться едой на каком-нибудь острове. Обычная история.
— Тогда стройте людей! — сказал я, видя, что все согласны. — А вы, Эхем и Муваса, просто продержись. Как только ваш строй прогнется, на помощь придут афиняне.
Однако! Немалая долина у Стимфала оказалась перегорожена тонким поясом из людей. Тут всегда строят войско в три шеренги. Обычно это считается достаточным. Но для меня сделали исключение. Прямо напротив легиона собралась такая орда, что мне даже слегка не по себе стало.
— Нас тут уважают! — хмыкнул Абарис, который не испугался ничуть. Мне вообще кажется, что здесь у части людей чувство страха атрофировано полностью. И впрямь, зачем воину бояться, если он после смерти попадет в Элизиум, где будет вкушать нектар вместе с богами. Так их жрецы Ареса Эниалия учат. Я как раз ему храм строю.
— Не пора ли опробовать плюмбаты, государь? — почтительно спросил Пеллагон. — Который месяц за собой возим. Зря, что ли, парней мордовали на полигоне?
— Давай! — кивнул я. — Начинайте.
Начало битвы — дело небыстрое. Сначала жертвы богам приносят, потом царь делает торжественный объезд своей армии, и только потом выезжают колесницы аристократов, и они красиво дуэлируют на глазах орущей от восторга черни. А когда половину коней и возниц перебьют, войско шагает вперед и его первые ряды виснут на копьях врага. Так было всегда, но сегодня мы немного ускорили этот процесс.