— А мне так нравится, — заявила Феано, которая вдруг начала давиться и отставила его в сторону. — Тяжко мне что-то! Не идет вино. Хочешь, я спою?
И она, не дожидаясь ответа, заорала одну из тех бесконечных песен, что поют аэды на пиру. Поликсо, которая осушила кубок до дна, тоже затянула песню, от которой мегарон заходил ходуном, а воины подхватили ее. Спертый воздух, жар масляных ламп и трех десятков разгоряченных тел сдавили Феано, словно тиски.
— Я сейчас приду, — сказала она. — Облегчиться бы мне. И глинтвейн остынет как раз. Я еле теплый люблю.
— Иди, царевна, подыши, — милостиво кивнула Поликсо. — Экая ты нежная.
Если начали петь, значит, ей пора на улицу, угостить стражу у ворот вином из своих запасов. Таков был план, который намертво вколотил в нее Тимофей. Крепость Линдоса крошечная, едва ли две сотни шагов поперек. Это ведь акрополь заштатного поселения критян и ахейцев, а не настоящий город. Потому-то и до ворот было рукой подать. Феано кое-как добрела до них и показала небольшую амфору двум хмурым парням, что несли стражу на стене.
— Выпейте, храбрые воины, — протянула она им вино. — Мы с царицей Поликсо своих мужей поминаем. Погибли они в один год, под Троей.
— Благодарствуем, добрая госпожа, — степенно ответили воины, спустившись вниз. — Были мы под Троей, едва ноги унесли. Помянем царя Тлеполема, как должно.
— И Геликаона, Антенорова сына, тоже помяните. Это муж мой. Он славно бился, — капризно заявила Феано, и те равнодушно кивнули. Им все равно, за кого пить. Они уже распечатывали амфору, подрагивая от нетерпения.
— Я на стене постою, — сказала она им. — Тяжко мне что-то, перепила я…
Воинам было плевать. Они уже вовсю угощались, по очереди отхлебывая из узкого горла.
— Раз, два, три… — считала Феано. Нужно досчитать до тысячи, и тогда стражники точно не бойцы. Если повезет, и она досчитает до двух тысяч, то они будут лежать на земле и слюну пускать.
Время шло, но она не спешила. Напротив, Феано стояла, привалившись к зубцу стены и пытаясь собраться с мыслями. Она в жизни не пила столько, и ее бросало из стороны в сторону, стоило лишь сделать шаг. Но тут у ворот раздались сдавленные ругательства и стоны, которые Феано услышала совершенно отчетливо.
— Вот проклятье! — прошептала она. — Продумал он! Яд-то не сразу действует. Да сейчас выбегут воины из мегарона и прибьют меня, как муху. Сколько я там насчитала? А, все равно сбилась уже. Девятьсот девяносто девять. Тысяча! Хватит! Они все равно вино выпили.
Феано решительно разделась и начала разматывать тонкую льняную веревку, которой была обмотана по талии. Она бросила ее вниз и дождалась, когда кто-то дернет за конец. Девушка потянула шнур на себя, и совсем скоро вытащила толстую жердину длиной в три локтя, которую зацепила за два зубца. К жердине была прикреплена веревочная лестница, которая тут же натянулась как струна.
— Привет! — Главк, который перевалился через стену, радостно оскалился при виде нее. — Где тут что?
— Два стражника внизу, у ворот, — прошептала Феано. — Слышишь? Тошнит их.
— Парни, за мной! — скомандовал Главк, и две тени встали рядом с ним на стене.
Воины были еще живы, но стонали, держась за животы. Одного из них рвало кровью, а под другим расплывалась смрадная лужа. Тем не менее, они почти уже добрались до дверей мегарона, пытаясь позвать на помощь. Там было слишком шумно, и их стонов никто не слышал. Стражники с ненавистью смотрели на Феано, но сейчас могли лишь хрипеть. Один из них попытался подняться, опираясь на копье, но его вновь скрутил приступ боли, и он упал.
— Простите, парни, — произнесла Феано, когда афиняне перебили их в мгновение ока. — Как говорит наш господин, ничего личного. Я просто очень замуж хочу, а тут как раз человек достойный подвернулся. Он меня любит, и колотить точно не станет, даже если во хмелю. Я ведь тоже немного счастья женского хочу. Не одной же царице Креусе радоваться. А вам все равно подыхать плохой смертью. Вы ведь самого Господина моря в яме держали. Неужто думали, что после такого сможете от старости помереть? Тогда вы точно дураки, а дуракам жить незачем.
Последнюю фразу она произнесла, помогая воинам сбросить с петель тяжеленный брус, запирающий ворота. Массивное дерево поддалось не сразу, но вскоре упало на землю, зацепив краем стопу Феано.
— Да провались ты! — взвизгнула она, потирая ушибленную ногу. — Больно-то как! Теперь точно синяк будет!