Корос и Одиссей вышли на берег, пока корабль покачивался на волнах в десяти шагах кромки воды. Тут по грудь, и если случится что-то, они просто уйдут на веслах.
— Думаешь, получится? — с сомнением произнес Одиссей. — Все люди — воры. Эти-то чем лучше?
— Так господин сказал, — пожал плечами писец, раскладывая на песке образцы товаров. Ткани, зеркала, бусы, железный топор, слиток меди, горшочек с оливковым маслом, наконечник копья, рыболовный крючок, свинцовый груз для сети, расписная тонкостенная чаша, статуэтка Великой Матери…
— Все, уходим, — сказал Корос, и они побрели к борту корабля, где их ждала веревочная лестница.
Гребцы ударили по веслам, и гаула отошла от берега на тысячу шагов. Они будут ждать. Любопытство хозяев оказалось сильнее страха, и очень скоро на берегу толпились люди, которые размахивали руками, спорили и передавали друг другу то, что оставили купцы.
— Дым! — Одиссей ткнул рукой в сторону берега. — Это нас зовут. Пошли, парни.
— Та-а-ак! — они смотрели на то, что оставили после себя хозяева этой страны.
— Великую Мать они не почитают, — отметил Корос, увидев статуэтку, которую отнесли в сторону.
— Масло, свинец и медь у них свои, — поддакнул ему Одиссей. — Эти товары они тоже убрали.
Зато все остальное совершенно явно хозяевам понравилось, потому что было аккуратно выложено в рядок, а напротив них лежало то, что готовы были предложить взамен. Привязанная к колышку овца, горшок с зерном, грубый бронзовый нож, серебряный браслет и кусок овчины, придавленный камнем.
— Надо же! — хмыкнул Одиссей, не поверив своим глазам. — Я думал, они все украдут. И что дальше?
— А дальше, — горестно вздохнул Корос, — мы убираем то, что они отвергли, и добавляем то, что хотим продать. А они носят свой товар до тех пор, пока мы не сойдемся в цене. Это может затянуться надолго.
— В Тартар такую торговлю! — рыкнул Одиссей. — Я понимаю, что царю Энею ведомо многое. Он даже знает, что какие-то козопасы на краю света не сопрут хороший железный топор. Вот бы никогда не подумал! По виду они отъявленные сволочи, такие же, как у меня на островах. Но я так торговать не могу. У меня на это терпения не хватит. Притащите мне амфору вина! И вот увидите, я продам все еще до заката.
Одиссей взял товар, подошел к воротам, не дойдя до них полсотни шагов, и налил две чаши. Одну из них он выпил сам, а на вторую показал мужикам, стоявшим на стене. Намек был понят правильно, и вскоре напротив него сидел крепкий воин с седой бородой и с серебряным ожерельем на шее. Одиссей налил себе еще одну чашу и показал гостю на вторую. Тот оскалил крепкие желтоватые зубы и ткнул в грудь.
— Бодо!
— Одиссей! — ответил ему царь Итаки и поднял чашу. — Пусть боги дадут благополучие твоему дому! Клянусь Атаной, хранительницей городов, что не держу зла!
И он отхлебнул из чаши, а Бодо повторил за ним. Одиссей взял в руку наконечник копья, показал ему, а потом приложил к голове два пальца и произнес.
— Ме-е-е!
А потом растопырил пятерню. Бодо, подумав, показал два. Одиссей ему в ответ показал четыре. На трех они сошлись, и тогда Одиссей вновь налил. Тот способ торговли, что подсказал царь Эней, без сомнения, очень действенный. Но его собственный нравится ему куда больше. Главное, чтобы вина хватило…
Три недели спустя. Место, известное теперь как залив Ортигейра, северное побережье Галисии. Испания.
Все побережье Иберии — это горы, причудливые бухты и коварные скалы, которые прячут свои зубы под фальшивой пеной волн. Идти тут ночью — нечего и думать, а найти удобное место для высадки очень и очень непросто. Потому-то корабль Одиссея заходил только в устья больших рек, которые здесь встречались куда чаще, чем в землях данайцев. Да и вообще, Иберия казалась ему весьма благодатной. И стада немалые ходят, и поля ячменя и проса колосятся. А все потому, что воды здесь куда больше, чем в Ахайе.
Напившись до умопомрачения, Одиссей узнал, что серебро и медь добывают где-то далеко на востоке, а олово — где-то далеко на севере. Оно идет сюда по цепочке племен, но кроме соседей вождь Бодо не знал никого, а дальше дня пути от своей деревни никогда не отходил. Ничего полезного он больше сообщить не смог, зато теперь Одиссей знал, сколько у него детей и внуков, и кто из его невесток скоро родит.