— А могут и не покарать, — в тон мне ответил фараон, на губах которого заиграла ядовитая усмешка.
— Безусловно, — легко согласился я. — Это был всего лишь сон. Знаешь, иногда боги посылают нам сны, и смысл их бывает смутным.
— Этот берег, — фараон показал рукой. — Для чего ты просишь его?
— Бухта, — пояснил я и повел по сторонам. — Лучшая гавань Египта. Большие корабли смогут заходить сюда и разгружать свой товар. Например, мой человек поплыл сейчас за грузом олова. И его корабль совершенно точно не пройдет к порту Таниса или Пер-Рамзеса. Он может прийти сюда, оставить олово и взять зерно. Такой рейс обойдется куда дешевле, чем везти груз в Энгоми, а потом снова плыть в Египет. В Энгоми его могут забрать другие купцы. Например, ханаанеи или вавилоняне. Мне все равно, кому его продавать.
— У них нет зерна, — презрительно фыркнул Рамзес. — Фенху — ничтожнейшие из моих слуг. Они ползают у подножия трона, вымаливая каждый корабль с ячменем.
— Ты попросил объяснить, зачем мне нужен этот берег, и я пояснил, — развел я руками. — В двадцати стадиях отсюда находится озеро Ремев. От него можно прокопать канал к реке Ихет. А уже от Бубастиса через Горькие озера проляжет путь прямо к морю Ретту и в страну Пунт.
И я провел пальцем по карте, дойдя по берегу Красного моря до рога Сомали.
— Этот канал — пустая забава, — презрительно ответил Рамзес. — Мои великие предки уже копали такой, и его давно занесло песками. В нем нет никакого проку. Мы уже отправляли в Пунт корабли на восьмом году моего царствования. Мирра, ладан, черное дерево, золото — все это привезли оттуда в неисчислимом количестве. Мы почтили богов приношениями в храмы и внушили должный трепет простонародью. Но для этого нам пришлось тащить через пустыню разобранные корабли и собирать их на берегу моря Ретту. Такая затея слишком дорога, чтобы плавать в Пунт каждый год.
— Зато теперь вы сможете черное дерево продать нам за медь, серебро и железо, — ответил я. — И благовония сможете тоже продать. В Сабу, где их делают, не пробиться через пески и дикие племена. В Пунт необязательно плыть слугам царей. Пусть купцы плывут туда сами, а потом платят пошлины в порту.
— Но купцы — это и есть слуги царей, — непонимающе посмотрел на меня Рамзес.
— Я позволяю им самим вести некоторые дела, — пояснил я. — Мне необязательно вникать во все. Это их деньги и их риски.
— Мы не станем расчищать канал, который выкопал царь Сенусерт, — решительно произнес Рамзес.
— Твои жены Тия и Тити живут в своих имениях, — напомнил я ему. — Моя родственница должна жить не хуже их. Иначе это станет унижением для меня. Пусть это место и станет ее имением. Она будет забирать всего треть доходов от этого порта, а две трети получишь ты. Поверь, это огромные суммы, если считать в серебре. И никаких жрецов! Здесь не будет храмовых пристаней. Все пошлины пойдут прямо в казну.
— По куску берега, который ты просишь, — по лицу фараона пробежала судорога, — я пока ответа не дам. В любом случае это будет моя земля и мой город. Я могу разрешить чужакам селиться там, но никогда не позволю им владеть землей. И даже для этого мне нужно вопросить богов. Вдруг они тоже пошлют мне благоприятный сон, как тебе.
— Кстати, — внимательно посмотрел я на него. — Моя дочь просит кота и кошечку. Пришлешь? А лучше две пары сразу. На развод.
— Ты их получишь, — важно качнул короной Рамзес.
— У меня еще одно пророчество для тебя, — набрал я в грудь воздуха. — Мой бог Посейдон сказал, что он сочетался браком с богиней Нейт. С той, что родила Ра и Тота. Мы почитаем ее, как Великую Мать. Ее сын Серапис еще младенец, но он уже принял силу и моря, и земли. Было бы неплохо поставить ему храм на этом самом берегу. Как думаешь?
Вместо ответа Рамзес молча встал и пошел к своему кораблику, а полуголые слуги упали на песок, раскинув руки в стороны. Он сел в носилки и очень скоро оказался на борту своего корабля. Я смотрел ему вслед и думал: вот ведь хитрая сволочь. Я обозначил ему возможность ликвидации верховного жреца Амона, главного его конкурента, а он бросил мне наживку в виде порта. Как же приятно иметь дело с умным человеком.
Месяц спустя. Пер-Рамзес.
Великий визирь Обеих земель, Господин шести домов и первый из слуг Великого Дома пребывал в унынии. Его не допускают на глаза повелителя, в священных процессиях господин не отвечает на его приветствия, а несколько доходных должностей были у него отняты. Теперь там сидят презренные ааму, бородатые жулики, приникшие к уху царя. В гневе Великого Дома чати не сомневался. Ему четко и недвусмысленно указали на немилость, но в чем была ее причина, он пока не догадывался. Точнее, причин могло быть очень много. Чати просто терялся в догадках. Он не сомневался, что кто-то копает под него. Ведь даже распоряжения с царской половины дворца ему приносил теперь хранитель печати, и он же забирал доклады, которые готовили для повелителя.