– Так что же мне с вами делать? – задумался начальник.
– Отпустить? – робко предложила Женин.
Непонятно, как Барт уловил нить разговора, но он жестом показал, что начальник может оставить фляжку себе.
– Ну хорошо, – решил толстяк, сунул флягу в ящик стола, открыл блокнот и улыбнулся коту.
Увы, решил он это слишком поздно. Бартоломью и Женевьева с криком подскочили к окну. Точно. Товарный поезд медленно отъезжал от полустанка.
– Даже не думайте, – в голосе начальника зазвенели стальные нотки.
Барт огорченно махнул рукой.
– Скажи своему американцу, – снисходительно глядя на Барта, посоветовал толстяк, – пусть свяжется с консульством, чтобы пообещали оплатить вам билеты. И скажи ему, что в нашей стране на товарных поездах пассажиры не ездят. Здесь вам не Америка!
– Но пассажирский будет почти через неделю! – отчаялась Женни.
– Товарный тоже, – рассмеялся начальник, снял фуражку и вытер голову платочком. – Завтра пойдет дополнительный поезд. Не пассажирский. Но есть пара вагонов с почтой – людей возьмут. Если по вашему поводу позвонят из консульства. Вам нужно вернуться на предыдущую станцию. Здесь поезд не остановится.
– А где у вас туалет? – повеселевшим голосом спросила Женни.
Она смотрела на себя в потрескавшееся мутное старое зеркало. Ну и вид! Растрепанная. Рубашка выбилась из штанов. Ремня-то нет, остался еще в первом поезде. Она сняла рубаху, намочила платочек и с удовольствием обтерлась. Оделась, причесалась, заправилась. И вдруг ее обожгло мыслью. Деньги! Денег не было. Ни на полу. Ни в коридоре. Женни влетела в кабинет начальника, где Барт упаковывал их вещи, посмотрела на пол, наклонилась и заглянула под стол.
– Ты что-то потеряла? – беспечно спросил Барт. – Пошли скорее на улицу. Что он тебе сказал?
– Сейчас найдем кого-нибудь с телегой, – обрадовался Барт, когда Женни, непослушными от огорчения губами рассказала ему о почтовом вагоне дополнительного поезда, – наймем и доедем до того городка…
– Бартоломью, – упавшим голосом призналась Женни, – я потеряла деньги.
– Что? Ты шутишь? – Барт взглянул на нее и понял, что это правда. – КАК? Как ты ухитрилась?
– Рубашка не была заправлена в штаны, бумажки, видимо, вывалились. – Женни боялась на него глаза поднять.
Барт с подозрением уставился на ее грудь.
– Тебе сколько лет?
– Восемнадцать, а что? – прошептала несчастная Женевьева.
– А то, что если ты кое-что не носишь, то могла бы сообразить не совать туда деньги. Можно было спрятать их где-нибудь пониже. Или ты там тоже ничего не носишь? – со злой насмешкой сказал он. – Вот приедем в Меланьи – я и близко к такой дуре не подойду. Мы же рано или поздно туда приедем несмотря на твои усилия, да?
Ох, такого унижения Женевьева еще никогда не испытывала. Самое обидное, что она действительно была виновата. Она действительно сунула деньги просто под рубашку, растяпа. Но он не имеет никакого права говорить такие ужасные гадости. Женни закрыла лицо руками и зарыдала.
Барт помолчал. Потоптался, посмотрел на безутешную Женни, оглянулся на прибирающих что-то у рельсов железнодорожников, подумал и… плюхнулся на колени.
– Прости. Мне срочно нужно в Меланьи. Я не сдержал своей первой реакции.
Женни опустила руки и перестала рыдать. Коленопреклоненный Барт смотрел заискивающе.
– Прости. А деньги – ничего страшного. И не такое бывает. Я что-нибудь придумаю.
Женни испуганно потянула его вверх.
– Встань. Что ты делаешь! Что о нас подумают!
– А! – Барт отряхнул штаны. – Подумают, что я делаю тебе предложение, наверное.
– А почему тогда я реву? – Женни улыбнулась.
– От счастья, – пожал плечами Барт.
Они рассмеялись.
– Пойдем поищем, вдруг валяются где-нибудь наши денежки, – сказал он.
Они несколько раз тщательнейшим образом проверили свой путь от вагона в домик. Денег нигде не было.
– Наверное, я их обронила еще в вагоне.
– Точно, – согласился с ней Барт. – Интересно, какое молоко у них теперь получится? У коров, которых покормят сеном с банкнотами. Эй, не реви больше, не та сумма, чтобы лить слезы. И… на меня не сердись, ладно?
Им повезло, какие-то крестьяне сжалились и взяли их к себе в телегу. Старый правил лошадью. Который помоложе, расспрашивал Женевьеву. К нему жалась заплаканная девочка. Барт улыбнулся ей. Девочка спряталась за спину отца, потом несмело высунула зареванную, но уже горящую любопытством мордашку. Когда Женни пересела к Барту, он ей пояснил насмешливо: