Все ждали. Женин посмотрела на Барта. Ну почему он такой серьезный? Женин открыла рот произнести фразу. Слишком напыщенное предложение, кто только додумался такое написать! Ах, ну да, Шекспир! Ее разобрал смех. А они все под сценой внимательно слушали. Она попробовала еще раз и рассмеялась опять. И опять. Женин покачала головой.
– Нет. Я не смогу.
Она убежала в подсобку. В конце концов, у нее есть важные дела. Саквояж перепаковать!
Барт зашел к ней, притворяясь, что по делу.
– Мне краску нужно поставить.
– Я не расстраиваюсь, – сказала ему Женин, отрываясь от своего чемоданчика.
– Первый раз всегда страшно, – утешил Барт, еще раз проверяя, хорошо ли он закрыл крышки на банках.
– Это я раньше боялась. Сегодня меня почему-то смех душил, – вздохнула Женин.
– Это все же лучше, чем если бы потом тебя задушила Дездемона, оставшись без роли, – серьезно заметил Барт.
Они переглянулись и захохотали.
Барт не дал ей насладиться «Отелло» и повоображать, что это она, Женин, сейчас там на сцене. Он ерзал, вскакивал, садился. Затих только к концу спектакля.
– Я не подумал об их костюмах! – пожаловался он Женин по окончании последнего акта. – Я ориентировался на аляповатые костюмы «Гамлета». Мне и в голову не пришло, что у них есть другие, под старину.
– Решили проветрить все, что у них есть, – улыбнулась Женин.
– Как ты – платье? – подколол он.
Женин покраснела. Барт задумался, глядя на все еще освещенную сцену.
– Переделать?
– А кровать? – вдруг обратила внимание Женин. – Кровать удачно вписывается в декорации.
– Ну конечно. Ее я учел. Не слишком древняя…
Они дошли до сцены, Барт провел ладонью по спинке кровати.
– Жалко, что нельзя переделать костюмы, – пожалела его Женин.
– Ты – гений! Я уговорю их завтра убрать мелкие детали с костюмов. Вот и все! – он присел на их ложе.
Женин устроилась у изголовья.
– Бартоломью. Неужели ты не хочешь стать художником?.. Я понимаю – не можешь. Рафаэль, семья. Но ведь хотел бы, да? С твоим талантом…
– Разве это талант? – Барт пожал плечами. – Умею схватывать детали и правдоподобно передавать их на бумаге. Любой фотограф теперь делает это лучше. Вот где будущее!
Он кивнул в сторону подсобки, где лежал в рюкзаке его фотоаппарат.
– Талант, это когда есть что сказать помимо слепого копирования действительности. Талант, это когда из тебя рвется что-то наружу и ты уже не можешь молчать. – Барт посмотрел на свои руки. – Для меня это всего лишь баловство. Я чувствую, что публика хочет видеть. Всегда угадываю. И не знаю, чего хочу я. Халтура. Зачем делать это профессией и мучиться?
– Удивительный ты человек, – горячо сказала Женевьева. – Я видела у отца в салоне много художников. И половина из них не одарена так, как ты. Но они все до одного кичатся своими работами. Все – непризнанные гении, все – мессии своих идей. Говорить способны только о себе и о том, что они хотели выразить своими работами. Первый раз вижу, чтобы человек так скромно оценивал свои творческие способности.
– У меня их слишком много, – насмешливо развел руками Барт, но добавил грустно: – Правда, я не такой умный, как Рафаэль. Вот у кого способности!
Женин это задело. Рафаэль – то. Рафаэль – это. Ну нельзя же вечно превозносить Рафаэля и умалять себя!
– Почему ты ценишь себя так низко? Ты умный и талантливый! Я знаю, что говорю. Я видела знаменитостей. У них апломба больше, чем талант того заслуживает…
– Сказано, – назидательно перебил ее тираду Барт, – садись на пиру на последнее место, чтобы хозяин пересадил тебя на первое, по заслугам. Ты меня уже пересадила на почетное место. Не брезгуйте претворять библейскую мудрость в жизнь!
Женин открыла рот. Закрыла. И рассмеялась. Вот пройдоха. А она за него распереживалась. Как же. Задвинет он себя на задний план. Попалась на крючок собственного воображения.
Барт улыбнулся.
– У вас что, сильно религиозная семья? – ей не верилось, что он сам изучал Писание.
– Мама ударилась в религию с тех пор, как родился Рафаэль. Отец говорит, она раньше такой не была. Мама нам читала Новый Завет в детстве по вечерам, а мы пытались сбежать. Поиграть в свои сражения.
– А как Рафаэль участвовал в таких забавах?
– Исполнял роль короля. Я ему сооружал трон или лошадь. А сам я скакал и за рыцарей и за их лошадей.