Опс! Женни со свистом понеслась вниз. Спрыгнула, не долетев немножко, и одернула юбку.
– Ничего ножки, – одобрительно заметил Барт, подходя и закрепляя канат узлом.
А она была так горда собой! Не испугалась. Не завизжала. Не упала.
Вот он сейчас вернется, и она сделает что-нибудь такое, такое, чтобы он запросил пощады. «Ничего ножки!» Кто ему дал право оценивать ее ноги…
– Пошли скорее! – позвал ее от дверей Бартоломью. – Посмотрим, какую работу этот город мне сегодня приготовил.
Ах, ну да, она совсем забыла: они отстали от поезда, у них недостаточно денег на билеты.
«Бартоломью, мне нужно серьезно с тобой поговорить, – хотелось сказать Женевьеве. – Почему ты это делаешь?»
Она набралась мужества, отрепетировала фразу и произнесла:
– То, как ты разговариваешь со мной днем, очень сильно отличается от того, что ты говоришь ночью.
Она сделала паузу.
Бартоломью разобрал смех.
– Да? А разве мама не предупреждала тебя, что не надо верить тому, что говорит тебе ночью мужчина? – спросил он.
Женин вспыхнула. «Ну вот, опять».
– Женин, ты что, в школе не училась? – удивился Барт.
– Училась.
– И тебя что, не дразнили?
Женин пожала плечами.
– Не верю, – рассмеялся Барт. – Ты – такой лакомый кусочек!
Женин вспыхнула.
– Ну хорошо, раз ты не постигла эту науку в школе – наверстывай упущенное, пока я рядом. – Он улыбнулся. – Если тебя дразнят или обзывают, никогда, слышишь, никогда не подавай вид, что тебя это задевает. Пропускай мимо ушей, не отзывайся, проходи мимо как ни в чем не бывало. И рано или поздно это надоест даже такому противному насмешнику, как я!
– Вот здесь, – прервала его и показала Женевьева, – я нашла вчера недорогую еду. Позавтракаем?
Барт кивнул.
Они устроились на улице. Хорошее утро – еще не жарко.
– Ты говоришь такие вещи, что невозможно не обижаться, – заметила Женин, задумчиво разглядывая свою тарелку.
– Я говорю ровно те вещи, которые конкретно тебя смущают. Всякие намеки на отношения, – вещал Барт с набитым ртом. – Вот Дездемона, например, только похихикала бы. С ней, чтобы поддразнить, нужно говорить об ее актерских промахах. Рассвирепеет как тигрица.
– А тебя как?
Барт уже проглотил свой завтрак, Женин отломила ему половину своего хлеба, он машинально сунул в рот.
– Меня? Я оброс толстой шкурой.
– Тебя дразнили в школе?
– Ха! Я сам там дразнил. Учителей.
– Учителей? Зачем? – Женин начала есть, стараясь не спешить, она положила Барту еще кусочек хлеба.
– Мне нужно было, чтобы меня выгнали, – улыбнулся он, но как-то невесело.
– Зачем?! – Женни даже привстала.
Он молчал.
– Расскажи! Пожалуйста.
– Длинная неинтересная история. – Барт задумался, что можно забавное извлечь из его пребывания в школе. – У родителей была навязчивая идея, что старший сын должен получить хорошее образование в приличной школе. Связи, имя, то, се. К тому же, один двоюродный дядя еще и год оплатил с условием, что я из штанов выпрыгну, чтоб заработать стипендию. Меня запихнули в Колледж святого Андрея, может, слышала…
– О! Конечно, – с уважением выдохнула Женин. – Частная школа для мальчиков.
– А! – махнул Барт рукой. – Ничего веселого торчать год в закрытой школе. Мама, понимаешь ли, сокрушалась, что у меня плохое образование. Это в компании с Рафом-то плохое? Что у меня нет никакого достойного общения. Кроме Рафа. Мне нужно общество. Можно подумать, я не могу организовать себе это самое общество, если захочу.
– Ты – можешь, – с уверенностью подтвердила Женевьева.
– А вот Раф – нет! Я – его единственное общество. И его лишили этой малости ради моего престиж-но-го, – скривил Барт губы, – образования! Нас разлучили. Ты уже поела? Пошли!
Они зашагали по тесной городской улочке.
– Что дальше? – спросила Женин.
– Ничего. Замучил всех вусмерть, учителя поговорили с родителями, мягко так, они в лоб меня неподдающимся воспитанию не называли, но подразумевали, и меня вернули домой. Новый доктор Рафаэля признал, что Рафу со мной легче. Нас оставили в покое и на домашнем обучении.
Дома пошли реже, с лужайками. Улица стала просто широкой дорогой.
– С Рафом учиться, конечно, сложнее, чем с одноклассниками в школе. Он же умный. Гонит вперед, за ним не успеешь. Но в домашнем обучении есть свой смысл. Сам себе составляешь программу. Вернее, Раф. Наш старичок-учитель был не против. А друзья ко мне до сих пор приезжают. Которых в колледже завел. У нас же весело в Меланьи. Вот то, что нам надо! – неожиданно заключил Барт и решительно направился к розовому дому с колоннами.