— Илкехан послал мне ту собаку в качестве подарка для моего сына. — Эмоции сорвали холодную маску с его лица. — Они встретились на нейтральной земле в Равноденствие, чтобы договориться об условиях перемирия. Если б они не встретились, Илкехан мог заявить о своем праве делать что угодно. А теперь посмотрите, каким Илкехан вернул моего сына.
Он открыл дверь и поманил нас в комнату с закрытыми ставнями, богато обставленную по местным меркам. Вдоль одной стены стояли сундуки, вдоль другой — стулья с подушками и рядом кровать с вышитым пологом. Неподвижная фигура лежала в кровати под легким одеялом. Парень был ровесником Темара, а может, чуть младше. Трудно было сказать наверняка из-за повязок, скрывающих половину его лица. Хорошо были видны только соломенные волосы. Желтоватое пятно проступало на бинтах в том месте, где, вероятно, находилась глазница, пустая, как у той собаки. На табурете у окна, где щели в ставнях пропускали достаточно света для шитья, сидела женщина. Она посмотрела на нас настороженно. Олрет подозвал ее повелительным жестом. Медленно, с явной неохотой, сиделка откинула одеяло. Под мягкой шерстью парень лежал голый, не считая повязок на его паху, которые были испачканы кровавыми выделениями. Теперь я поняла реакцию Олрета на собаку.
Жалкая фигура на кровати пошевелилась. Нянька снова укрыла парня, а Олрет вытолкал нас из комнаты.
— Я не знаю, чего желать: чтобы он жил или чтобы он умер, избавленный от осознания таких увечий. — Олрет говорил так, словно каждое слово было для него пыткой. — Мне невыносимо видеть, как он на меня смотрит.
— Поэтому Илкехан и не забрал оба его глаза. — Холодная ярость душила Сорграда.
За все годы нашего знакомства я могла бы сосчитать те разы, когда видела его в таком состоянии, на пальцах одной руки. Я видела и кровавые последствия. Люди не понимают, что в действительности Сорград гораздо опаснее брата. Грен всегда действует импульсивно. А Сорград тщательно продумывает, какое увечье он собирается нанести.
На лице Райшеда застыло невыразимое отвращение.
— Такие злодеяния остаются безнаказанными?
Олрет посмотрел на Сорграда и Шива.
— Вы правда убьете Илкехана? Вы готовы отдать жизнь, чтобы это сделать? Если я помогу, вы скажете ему в конце, что мстите за моего сына?
— Я вырежу имя парня у него на лбу, — пообещал Сорград.
У меня екнуло сердце, так как это не было пустым хвастовством.
Олрет целую минуту смотрел ему в глаза, затем кивнул с удовлетворением.
— Вырежь «Аретрин», до самой кости.
— Возможно, Лесное знание облегчит боль твоего сына, — подумав, предложила я. Халкарион помоги мне, если есть какое-то заклинание, чтобы избавить парня по крайней мере от предсмертной агонии, я должна попробовать.
— Я нападу на один из форпостов Илкехана, чтобы вы могли незамеченными добраться до его земель. — Олрет игнорировал меня, обращаясь к Сорграду, Райшеду и Шиву. — Идемте, я вам покажу. — Он зашагал по коридору к противоположной лестнице.
Я не сдвинулась с места, чтобы посмотреть, какой будет реакция. Никакой. Грен стоял рядом, наблюдая, как остальные уходят.
— Мы — лишние ослы в этом караване мулов. — Он не казался огорченным. — Приятно знать, что у этого Олрета столько же поводов ненавидеть Илкехана, как у нас.
— Хм-м. — Я не была так оптимистична. — Может, Олрет его спровоцировал. Что посеешь, то и пожнешь, в конце концов.
— Ты ему не доверяешь, — заметил Грен с жадным любопытством.
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Не знаю, с кем мы имеем дело, а это всегда вызывает у меня беспокойство. Помнишь ту историю с Кордайнером?
— Нашему хозяину определенно есть что скрывать, — согласился горец. — Ты видела те ворота на лестнице?
— Я что-то упустила?
— Нет.
— Сюда. — Грен повел меня обратно на главную лестницу. Металлические ворота, прочно врезанные в камень и запертые на первый приличный замок, попавшийся мне на этих островах, преграждали поворот на следующий этаж. — Как ты думаешь, что он там прячет?
Внизу на лестнице появился стражник в мундире и уставился на нас с нескрываемым подозрением. Я твердой рукой повернула Грена, и мы пошли мимо стражника вниз. Я одарила его успокаивающей улыбкой, но в ответ получила лишь недоверчивый взгляд исподлобья.
— Что теперь? — надулся Грен. — Я не собираюсь сидеть и скучать, пока они суетятся над картами, тактикой и всем прочим.
Я тоже не жаждала больше терпеть пренебрежение Олрета и уже придумала, как лучше провести время.
— Почему бы нам не узнать, что эти люди думают о своем господине? Если они его любят, возможно, нам стоит ему доверять.
— Откуда начнем? — услужливо спросил Грен.
— Посмотрим, чем все так заняты.
Я повела своего друга через главный зал. Во дворе замка было пусто, если не считать нескольких стражников, которые упражнялись с деревянными палками, обшитыми кожей, чтоб не раскололись. О дефицитном дереве здесь хорошо заботились.
— Они отлично двигаются, — отметил Грен тоном знатока.
— Должно быть, их начинают тренировать с колыбели, — проворчала я.
Даже без поддержки Высшего Искусства любой эльетиммский боевой отряд был грозным противником, в чем мы уже убедились.
Мы прошли через главные ворота, и никто нас не остановил.
— Посмотрим, что привезли лодки? — предложил горец с живым интересом.
На причалы выгружали полные корзины блестящей рыбы, каждая рыбешка — с кисть длиной. Потом их вываливали серебристыми потоками в длинные корыта, где матери и бабки ловко потрошили их ножами. Мальчишки, едва доросшие мне до плеча, тащили корзины выпотрошенной рыбы к другому ряду корыт, где девушки всех возрастов отмывали ее дочиста. Некоторые насвистывали и напевали бодрые мелодии. Я лениво подумала, а нет ли в этой музыке какого-нибудь Высшего Искусства, чтобы люди работали, несмотря на усталость и скуку. Меня бы это не удивило, я знала об эльетиммской бессердечности. За девушками четверо угрюмых стариков укладывали мытую рыбу слоями в бочки, добавляя горсти соли и пряности. Рядом стоял бондарь, готовый их запечатать.
— Рыба на всю зиму, — промямлил Грен без энтузиазма.
— Для здешних обитателей этого больше чем достаточно.
Никто из них даже не приостановил работу, чтобы на нас взглянуть.
— Ты же слышала, что говорили вчера. Есть фермы, разбросанные по всему острову. — Грен пожал плечами. — И все посылают людей, чтобы помочь во время путины.
Такие деревенские заботы никогда не волновали меня. В Ванаме я покупала рыбу, соленую или вяленую, у тех торговцев, которых моя мать поддерживала деньгами своего хозяина. Иные извлекали немалую прибыль из той торговли. Мы с Греном наблюдали за работой островитян, и бесконечные вопросы донимали меня. Люди Олрета действительно питаются всеми плодами своих трудов? Где он достает пряности для рассола? Я съем одну из тех рыбешек сырой и прямо с костями, если где-нибудь на этих островах растет перец. Коли на то пошло, где он взял все это дерево для бочек? Похоже, Олрет чересчур скромничает насчет своей торговли с миром за этими бесплодными скалами. Неудивительно, что он жаждет видеть Илкехана мертвым, если этот ублюдок топит корабли, кроме своих собственных, рискнувшие выйти в океан. Это меня слегка успокоило. Обычно я доверяю мотиву, который можно оценить в деньгах.
Грен закашлялся.
— Пойдем куда-нибудь, где не так воняет.
За участком для потрошения и засолки мужчины и женщины нарезали более крупную рыбу на длинные полосы мастерски отточенными ножами. Мальчишки постарше вешали их вялиться на ветру, а дети помладше собирали выброшенные головы и раскладывали их для сушки. Уже провяленная рыба была сложена под тяжелыми камнями, и последняя влага медленно вытекала, образуя на утоптанной земле рыбную пленку, которую жадно лакали кошки, так и норовящие подкрасться ближе.
Одна молодая женщина увидела, что я смотрю на рыбьи головы, и прервала работу, запястьем смахнув с лица белокурый локон, выбившийся из-под туго повязанного головного шарфа.