Я пошел на машину, там сидел Леман. Они теперь работали с Харрой по сменам, что было, конечно, разумно, и только после обеда можно было застать обоих. Скептик Леман вынужден был признать, что эксперименты, которые с раннего утра проводятся в старом здании, дают вполне точные цифры.
— Это уже кое-что, — сказал он.
— К твоему сведению, у нас есть достаточно оснований надеяться, что нам удастся смоделировать непрерывный процесс в барабанного типа реакторе, разбив его на целый ряд ступеней, причем «Роботрон» позволяет при счете взять число ступеней достаточно большим, что обеспечит довольно высокую точность результата.
Я пошел в старое здание. Когда я заглянул в отдел химии и увидел, во что они превратили большую лабораторию, даже мне стало не по себе: все было буквально перевернуто вверх дном. Шнайдер и Хадриан уехали домой. Они с пятницы работали, не выходя из института, почти без перерыва, и им необходимо было отдохнуть. После обеда они намеревались вернуться, таким образом, около пятнадцати часов вся рабочая группа, за исключением Боскова, должна была собраться вместе.
Экспериментальная установка, которую они воздвигли, чтобы добиться нужного расхода сырья, производила устрашающее впечатление. Невольно я спросил одного из хадриановских химиков, видел ли все это шеф. Да, утром к ним заглядывал Ланквиц, ни единого слова не сказал и почти сразу же ушел. В лаборатории я пробыл недолго. Выйдя, я остановился на лестнице и попытался заставить себя пойти к шефу, чтобы это надо мной уже не висело. Посмотрим, что скажет шеф по поводу всех этих дел. У меня не было никаких иллюзий. Он этого ни за что не проглотит! Пока еще на этаже у шефа царит мертвая тишина, но скоро ей придет конец. Навсегда уйдут в прошлое времена согласия и полной гармонии, тот мягкий, тепличный климат, который так любит Ланквиц. Для него ужо было ударом, когда в среду он узнал о моих тайных контактах с Шарлоттой и Москвой. Да, пожалуй, лучше избегать столкновения, пока он не будет поставлен перед лицом уже достаточно большого числа свершившихся фактов.
Я направился было в новое здание, но увидел Трешке, поднимавшегося из подвала. Он рукой поманил меня к себе.
— Вы чертежи получили? — спросил я.
— Чертежи-то в порядке, — ответил Трешке и так надавил на слово «чертежи», что я, естественно, сразу же спросил:
— А что-нибудь другое не в порядке?
— Может, и так, — сказал Трешке, — а может, и нет. — И тут произошло нечто невероятное: оракул заговорил сам по себе, когда у него ничего не спрашивали: — Подружка Вильде, кажется, неплохо заменила вашу жену.
Я тщетно пытался постичь смысл этих слов. Просить разъяснений было бесполезно. Поэтому я сказал наугад:
— Вы так считаете?
Трешке накинулся на меня:
— Если бы я считал по-другому, то высказался бы на партгруппе! — И уже спокойнее: — Я еще ни разу в жизни не сказал за спиной ни о ком ничего плохого. — И со словами: — Это все, — он удалился.
Я пошел в свой кабинет, позвонил Вильде и, едва он снял трубку, спросил:
— Ну как поживает ваша подружка?
Вильде сразу же завелся:
— Да вы что, сговорились! Вернуться не успели из Тюрингии, и тоже сразу об этом!
— Вот как, — сказал я, — а что, она плохо заменяла мою жену?
— Прошу тысячу раз прощения, — ответил Вильде. — Мы на партгруппе это выясняли, но теперь я узнал, что шеф ей что-то продиктовал.
— Вы уж, пожалуйста, не доводите это до сведения фрейлейн Зелигер, — посоветовал я.
Вильде на мгновение умолк.
— Ну если так, — и он, кажется, наконец задумался. — Я с ней еще раз поговорю.
— Поговорите, — сказал я и положил трубку.
Я сидел за столом в мрачном настроении, потому что не любил разбираться в вещах и событиях, на которых был налет таинственности. История с подружкой Вильде мне совсем не нравилась. Пророчества Трешке всегда туманны, с этим уже ничего не поделаешь, но Вильде тоже не дал мне никакого вразумительного ответа, волей-неволей нужно было получить его у шефа.
Тут явился Юнгман. Мои знания по электротехнике оставляли желать лучшего, и я попросил его растолковать мне, какие могут возникнуть проблемы, если остановиться на индукционном способе нагрева реактора барабанного типа. В основе идеи, пришедшей мне в голову тогда в Тюрингии, лежал автоклав, где-то мною увиденный. Юнгман сидел рядом за столом и, рисуя на полях газеты, читал мне лекцию о рассеянных магнитных полях — труба-то ведь не является замкнутым, так сказать, витком…