Её голос дрогнул, и на лице появилось выражение боли.
— Но потом стало слишком много. Слишком ярко, слишком громко. Я не могу это выключить. Не могу перестать видеть, слышать, чувствовать…
Виктор кивнул с пониманием. Он знал это состояние — когда чувства становятся настолько острыми, что каждое ощущение превращается в пытку. Он проходил через это многократно, с каждой трансформацией своей сущности, с каждым новым уровнем силы. Но для ребёнка, для его маленькой дочери, это было слишком.
— Я помогу тебе, Софи, — тихо сказал Крид, гладя её по волосам. — Я знаю, что делать.
Он повернулся к Александру и Изабель, стоявшим у двери.
— Мне нужно побыть с ней наедине, — сказал он. — То, что я должен сделать… требует концентрации и отсутствия посторонних.
Изабель колебалась, материнский инстинкт боролся с доверием к человеку, ставшему отцом её детей. Наконец она кивнула.
— Пойдём, Алекс, — сказала она, беря сына за руку. — Папа знает, что делает.
Когда они вышли, Виктор закрыл дверь лёгким движением мысли и повернулся к дочери. София смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читалось и страдание, и странное понимание — понимание, недоступное обычному ребёнку её возраста.
— Ты собираешься забрать это у меня, — произнесла она, и это не было вопросом.
Крид кивнул, садясь рядом с ней.
— Да, принцесса. Эта сила… она не для тебя. По крайней мере, не сейчас. Не в таком виде. Она пробуждается слишком быстро, слишком хаотично. Твоё тело и разум не готовы к такому потоку энергии.
Он взял в руки медальон, чувствуя, как древний артефакт откликается на его прикосновение, признавая родство энергетических сигнатур.
— Я не думал, что он вызовет такую реакцию, — признался Виктор. — Хотел лишь дать тебе возможность видеть немного больше, чем видят обычные люди. Защитить тебя от обмана и иллюзий. Но не предполагал, что потенциал в твоей крови настолько силён.
София слабо улыбнулась.
— Я знала, что я не совсем обычная, — прошептала она. — Всегда чувствовала, что могу… больше. Видеть глубже. Понимать яснее.
Она помолчала, затем добавила:
— Но это слишком больно, папа. Слишком много всего сразу.
Виктор кивнул, в его груди разливалось тепло от гордости за мудрость и храбрость дочери, смешанное с острой болью от осознания, что ему придётся сделать.
— Слушай внимательно, Софи, — сказал он, беря её руки в свои. — То, что я собираюсь сделать, не уничтожит потенциал внутри тебя. Он всегда будет там, часть твоей сущности, твоего наследия. Но я запечатаю его, изолирую, чтобы он мог развиваться медленно, естественно, в соответствии с ростом твоего тела и сознания.
Он сделал паузу, подбирая слова понятные десятилетнему ребёнку.
— Представь, что твоя сила — это река. Сейчас плотина, сдерживавшая её, внезапно разрушилась, и весь поток хлынул сразу, затопляя всё вокруг. Я построю новую плотину, с маленькими шлюзами, которые будут пропускать воду постепенно, столько, сколько ты сможешь безопасно принять.
София медленно кивнула, её глаза были полны доверия, смешанного со страхом.
— Это будет больно? — спросила она.
Виктор поколебался. Он мог бы солгать, сказать, что будет легко и безболезненно. Но он всегда был честен с детьми, считая, что правда, даже горькая, лучше самой сладкой лжи.
— Да, немного, — ответил он. — Но я сделаю всё, чтобы облегчить процесс. И потом станет лучше, обещаю.
София глубоко вздохнула и кивнула, собирая всю свою храбрость.
— Я готова, папа.
Виктор посмотрел на свою дочь с бесконечной любовью и гордостью. Затем закрыл глаза, погружаясь в медитативное состояние, входя в контакт с праматерией внутри себя. Он не собирался использовать её напрямую — слишком опасно, слишком непредсказуемо. Но мог использовать знание, понимание, интуитивное постижение структуры реальности, которые она ему даровала.
Крид начал плести энергетическую конструкцию — нечто, напоминающее кокон или раковину, с множеством тонких, сложных структур внутри. Эта конструкция должна была окружить пробуждающуюся силу Софии, сдержать её, направить в контролируемое русло. Не подавить, но упорядочить.
Когда подготовка была закончена, Виктор открыл глаза и увидел, что София смотрит на него с выражением странного восхищения.