— Так что вы скажете о моём предложении? Испания готова выделить десять тысяч солдат и пятьдесят кораблей для крестового похода. Папа уже дал своё тайное благословение — при условии, что вы согласитесь на сотрудничество с нами.
Виктор тоже встал, его высокая фигура возвышалась над стройным испанцем.
— Скажите Его Католическому Величеству, что я принимаю его помощь с благодарностью, — произнёс он. — И что интересы Ордена Рассветных рыцарей совпадают с интересами Испании в данном вопросе.
— А насчёт использования колец? — настойчиво спросил дон Себастьян.
Крид улыбнулся — холодной, расчётливой улыбкой.
— Когда все пять колец будут найдены, я обещаю принять во внимание мнение ваших… советников, дон Себастьян. Но окончательное решение останется за мной.
Испанец некоторое время изучал его лицо, затем кивнул.
— Справедливо, кардинал. Для начала этого достаточно.
Он протянул руку, и Виктор пожал её.
— Я отправлю гонца в Мадрид сегодня же, — сказал дон Себастьян. — Через месяц флот будет готов отплыть к берегам Святой Земли. А я… — он сделал паузу, — я останусь здесь, если вы не возражаете. Как личный представитель короны Испании при вашем дворе.
— Вы будете желанным гостем, дон, — ответил Крид, хотя его глаза оставались настороженными.
Когда испанец направился к выходу, Виктор окликнул его:
— Дон Себастьян!
Тот обернулся, приподняв бровь.
— Вы никогда не говорили, какие интересы в этой истории преследуете лично вы, — заметил Крид.
За стёклами очков-авиаторов мелькнули голубые искры — быстрые, пугающие, напоминающие вспышки потустороннего пламени.
— Скажем так, кардинал, — произнёс испанец с лёгкой улыбкой. — Я коллекционер редкостей. И мне было бы крайне… интересно увидеть, как выглядит Копьё Судьбы с пятью кольцами.
С этими словами он покинул комнату, оставив Виктора наедине с шахматной доской, где чёрные фигуры окружали поверженного белого короля.
Позже тем же вечером, когда сумерки окутали Каир, Крид стоял на балконе своих покоев, наблюдая, как дон Себастьян прогуливается по внутреннему саду храма. Испанец двигался с кошачьей грацией, изредка останавливаясь, чтобы изучить какое-нибудь растение или архитектурную деталь.
— Не доверяешь ему, — произнесла Изабелла, появляясь рядом с Виктором. Это был не вопрос, а утверждение.
— Ни на мгновение, — ответил Крид, не отрывая взгляда от испанца. — В нём есть что-то… нечеловеческое.
Изабелла кивнула, её взгляд тоже был прикован к фигуре в чёрном костюме.
— Я почувствовала это, как только он вошёл в храм. Он не Тень, как Абаддон, но и не обычный человек.
— Что бы он ни был, — мрачно произнёс Виктор, — он знает слишком много. О Копье, о кольцах, обо мне.
— И всё же ты принял его помощь, — заметила Изабелла.
Крид кивнул, его лицо стало жёстким.
— Мы не можем позволить себе отказаться от союзников, даже таких сомнительных. Абаддон становится сильнее с каждым днём. Если он доберётся до третьего кольца раньше нас…
Он не закончил фразу, но Изабелла понимала без слов. Она положила руку на плечо Виктора, почувствовав, как напряжены его мышцы.
— А что, если дон Себастьян служит не королю Испании, а… кому-то ещё? — тихо спросила она.
Крид повернулся к ней, в его глазах мелькнул отблеск голубого сияния — отголосок силы Копья.
— Тогда, моя дорогая, — произнёс он с холодной решимостью, — нам придётся сыграть в более опасную игру, чем шахматы. И я намерен выиграть её, чего бы это ни стоило.
Внизу, в саду, дон Себастьян внезапно поднял голову, словно почувствовав их взгляды. Даже с такого расстояния они видели его улыбку — загадочную, хищную, обещающую, что истинная партия только начинается.
Средиземное море кипело от движения кораблей. От Гибралтара до берегов Леванта морская гладь была испещрена парусами — белыми, красными, золотыми, с крестами всех форм и размеров. Новый крестовый поход, о котором веками мечтали европейские монархи, наконец стал реальностью.
Виктор Крид стоял на носу флагманского корабля — величественной испанской каракки «Санта-Мария де ла Виктория». Свежий морской ветер трепал его золотистые волосы, а на груди сиял серебряный крест Рассветного ордена. Копьё Судьбы, теперь с двумя кольцами на рукояти, он держал в правой руке, опираясь на него, словно на посох власти.