— Не верь ни единому его слову, — тихо произнесла женщина, когда шаги испанца стихли. — В нём есть что-то… неправильное. Что-то, что скрывается за маской учтивости и изысканных манер.
Крид кивнул, его лицо было мрачным.
— Я знаю. Но пока он полезен для нашего дела. А когда перестанет быть полезным…
Он не закончил фразу, но Изабелла поняла. За столетия их связи она хорошо изучила этого человека — его силу, его решимость и его безжалостность, когда дело касалось защиты того, что он считал важным.
Порт Яффа встретил флот крестоносцев безоблачным небом и спокойным морем. Казалось, сама природа благословляла их предприятие. Тысячи воинов сходили на берег, выстраиваясь в колонны и готовясь к маршу на Иерусалим.
Местное население — смесь арабов, евреев и левантийских христиан — с тревогой наблюдало за прибытием огромной армии. Некоторые в страхе бежали в глубь страны, другие оставались, надеясь на милость завоевателей.
Виктор Крид, восседая на белом жеребце, наблюдал за высадкой с холма неподалёку от порта. Рядом с ним находились Изабелла и ближайшие командиры Рассветного ордена.
— Красивая земля, — произнёс брат Антоний, оглядывая прибрежные холмы, покрытые зеленью оливковых рощ. — Трудно поверить, что за ней стоит столько войн и крови.
— Земля как земля, — ответил Крид. — Не красивее и не уродливее других. Но то, что скрыто под ней… вот что делает её особенной.
Он повернулся к Изабелле.
— Твои видения не изменились? Кольцо всё ещё у еврейского банкира?
Она кивнула, её лицо было сосредоточенным.
— Да, но есть что-то ещё. Последние ночи мои сны были… тревожными. Я видела Абаддона в Иерусалиме, у Стены Плача. Он искал что-то, рылся в древних текстах. И ещё… — она замолчала, словно подбирая слова.
— Что ещё? — настойчиво спросил Виктор.
— Я видела дона Себастьяна. Но не таким, каким мы его знаем. Он был… в огне. Голубом пламени, которое не обжигало, а… преображало. И он держал в руках книгу, похожую на ту, что использует Абаддон. Только не «Демоны Гоэтии», а что-то другое. Что-то более древнее.
Крид нахмурился. Загадка испанца становилась всё глубже, и это ему не нравилось. Неизвестность всегда была опаснее явной угрозы.
— Где он сейчас? — спросил Виктор, оглядываясь.
— На флагмане, — ответил брат Антоний. — Сказал, что присоединится к нам перед выходом к Иерусалиму.
Крид кивнул, принимая решение.
— Держите его под наблюдением. Ненавязчиво, но постоянно. Я хочу знать о каждом его шаге, особенно если он попытается покинуть лагерь.
Он повернул коня, направляясь обратно к основным силам.
— Мы выдвигаемся на рассвете. По моим расчётам, за четыре дня достигнем предместий Святого города. И тогда… — он бросил взгляд на Копьё, прикреплённое к седлу, — тогда мы узнаем, кому судьба улыбнётся в этот раз.
Иерусалим сиял на горизонте, его древние стены золотились в лучах восходящего солнца. Город, переживший тысячи лет войн, осад и разрушений, вновь готовился встретить армию завоевателей.
Войско крестоносцев растянулось на холмах, окружающих Святой город. Бесконечные ряды шатров, знамёна с крестами всех форм и расцветок, дым от тысяч костров, поднимающийся к небу. Сила, собранная здесь, могла сокрушить любую крепость, любую армию.
Виктор Крид стоял на вершине Елеонской горы, глядя на панораму Иерусалима. Отсюда был виден купол Скалы, сияющий золотом, и Храм Гроба Господня, и Стена Плача — святые места трёх религий, столетиями живущих бок о бок в вечном конфликте.
— Красиво, не правда ли? — раздался за его спиной знакомый голос с испанским акцентом.
Дон Себастьян подошёл, остановившись рядом с Кридом. В лучах рассвета его бледная кожа казалась почти прозрачной, а за стёклами очков ясно читался голубой огонь, даже не пытающийся скрываться.
— Город, который стоит на пороге вечности, — продолжил испанец. — Место, где время иногда… истончается.
Виктор бросил на него короткий взгляд.
— Вы становитесь всё более загадочным, дон Себастьян. И всё менее похожим на простого представителя испанской короны.
Испанец улыбнулся.
— Может, потому что я никогда им и не был? — он снял очки, и Крид увидел его глаза во всей их неземной красоте — ярко-голубые, с пульсирующим внутренним светом, как два сапфира, в которых заключено пламя.