Виктор смерил его холодным взглядом.
— Мы не для развлечения сражались, дон Себастьян.
Испанец улыбнулся своей загадочной улыбкой.
— Конечно нет. Вы сражались за веру, за славу и за третье кольцо Копья Судьбы. Похвальные цели, не спорю.
Он поднялся и отряхнул невидимые пылинки с безупречного костюма.
— Наш общий враг действительно получил подделку. Прямо сейчас он в ярости разносит дом несчастного банкира Шломо бен Исаака, не понимая, что настоящее сокровище находится совсем рядом, но в то же время бесконечно далеко от него.
— Где именно? — прямо спросил Крид, не желая тратить время на загадки испанца.
Дон Себастьян указал на Храмовую гору.
— Под ней. В катакомбах, которые древнее самого Иерусалима. В лабиринте, созданном ещё иевусеями, задолго до царя Давида.
Он сделал несколько шагов в сторону величественного золотого купола мечети Омара, сияющего в лучах утреннего солнца.
— Я могу показать вход, но дальше вы пойдёте сами. У меня… свои дела в другой части города.
Изабелла обменялась быстрым взглядом с Виктором. Оба понимали, что испанец что-то скрывает, но сейчас было не время для выяснения отношений.
— Ведите, — коротко приказал Крид, и дон Себастьян двинулся вперёд, его стройная фигура легко скользила между обломками и телами павших воинов.
Они шли через охваченный хаосом город, мимо горящих зданий и улиц, где ещё продолжались отдельные стычки между крестоносцами и последними защитниками. Виктор отдал приказ своим рыцарям поддерживать порядок и защищать мирных жителей, но в пылу сражения не все войска соблюдали дисциплину. То тут, то там слышались крики о пощаде, мольбы о милосердии, заглушаемые звоном мечей и торжествующими возгласами победителей.
— История повторяется, — заметил дон Себастьян, когда они проходили мимо мечети, превращённой в убежище для женщин и детей. — Иерусалим снова и снова становится ареной для человеческой жестокости.
— Это война, — сухо ответил Крид. — На войне проливается кровь.
— Да, но чья кровь и ради чего? — испанец обернулся, и даже сквозь тёмные стёкла очков было видно, как мерцает голубое пламя его глаз. — Впрочем, это философский вопрос, не так ли? А у нас сейчас задачи куда более… прагматичные.
Они достигли подножия Храмовой горы. Здесь, у западной стены бывшего Иерусалимского храма, ныне известной как Стена Плача, дон Себастьян остановился.
— Вход здесь, — произнёс он, указывая на неприметную расщелину между двумя массивными камнями в основании стены. — Он ведёт в систему туннелей, которые проходят под всей Храмовой горой. Где-то там, в самом сердце лабиринта, находится древнее святилище, а в нём — то, что вы ищете.
Виктор внимательно осмотрел указанное место. Расщелина казалась слишком узкой для человека, но когда он приблизился, то заметил, что это лишь оптическая иллюзия — камни были расположены таким образом, чтобы скрыть реальные размеры прохода.
— Вы не идёте с нами, — сказал он, это был не вопрос, а утверждение.
Дон Себастьян покачал головой.
— Моя роль в этой истории иная, Бессмертный. Но мы ещё встретимся… когда все пять колец будут найдены.
Он сделал несколько шагов назад, и странная игра света и тени создала впечатление, будто его фигура растворяется в воздухе.
— Будьте осторожны в лабиринте, — добавил испанец, прежде чем окончательно исчезнуть за углом ближайшего здания. — Там обитают создания древнее, чем сам Иерусалим. И не все они дружелюбны к гостям.
Когда дон Себастьян ушёл, Изабелла повернулась к Виктору.
— Я не доверяю ему, — прошептала она. — В нём есть что-то… нечеловеческое.
— Знаю, — ответил Крид, проверяя крепление Копья за спиной. — Но пока он полезен для нашего дела. А когда перестанет быть таковым…
Он не закончил фразу, но Изабелла поняла. За столетия их связи она хорошо изучила этого человека — его силу, его решимость и его беспощадность, когда дело касалось того, что он считал своей миссией.
— Брат Антоний, — обратился Виктор к старому рыцарю, — вы с отрядом останетесь здесь, охранять вход. Никто не должен войти или выйти, кроме нас с Изабеллой. И если мы не вернёмся до заката…
— Мы придём за вами, монсеньор, — твёрдо ответил Антоний.
Крид покачал головой.