Но чаще всего он просто разговаривал с людьми — вождями, шаманами, простыми воинами. Слушал их истории, их страхи, их надежды. И находил слова, которые затрагивали их сердца, убеждая присоединиться к нему не из страха, а из веры в лучшее будущее.
Прошло три года, и то, что казалось невозможным, свершилось — все племена маньчжуров объединились под началом Виктора Крида. От Амура до великих равнин, от таёжных лесов до берегов северного моря, везде признавали его власть и мудрость.
Он не установил традиционную иерархию с собой на вершине. Вместо этого он создал совет вождей, где каждое племя имело голос, и где решения принимались не приказом сверху, а общим согласием. Себе он оставил роль арбитра и советника, вмешиваясь лишь тогда, когда стороны не могли прийти к согласию.
Маньчжуры процветали под этим правлением. Набеги и войны между племенами прекратились, высвободив силы для созидания. Торговля с соседними народами расширилась, принося новые товары и знания. Дети росли, не зная постоянного страха насильственной смерти, который был уделом их отцов.
Но мир вокруг них менялся. С юга, из Китая, приходили тревожные вести о новом императоре, чьи армии завоёвывали всё новые территории, продвигаясь всё дальше на север, к землям маньчжуров.
— Они не остановятся, пока не покорят нас, — говорили вожди на совете. — Мы должны готовиться к войне.
Виктор слушал их с задумчивым видом. Война не была тем, чего он желал для своего народа. Но он также знал, что иногда её невозможно избежать.
— Прежде чем мы примем решение, — сказал он, — я должен узнать больше об этом императоре и его намерениях. Я отправлюсь на юг, к границам Китая, и вернусь с ответами.
Совет согласился с этим планом, хотя многие вожди выражали беспокойство за безопасность Крида. Он успокоил их, напомнив, что пережил больше опасностей, чем все они вместе взятые.
Перед отъездом Виктор построил себе ставку на острове, который маньчжуры называли Большой Землёй Туманов, а китайцы — Сахалином. Этот остров, отделённый от материка узким проливом, был идеальным местом для наблюдения и за маньчжурскими землями, и за Китаем, и за морскими путями, ведущими к Японии.
Здесь, на скалистом берегу, омываемом холодными волнами северного моря, Крид построил крепость — не из камня и дерева, как делали люди, а из силы, ставшей частью его существа. Это было строение, видимое лишь тем, кто был достоин войти в него, — святилище, где он мог медитировать и готовиться к грядущим испытаниям.
Виктор собирался отправиться в Китай, когда неожиданный гость появился в его ставке на Сахалине. Дон Себастьян — всё такой же подтянутый и изящный, в строгом костюме-тройке и с неизменными очками-авиаторами — словно материализовался из морского тумана у самого входа в крепость.
— Давно не виделись, Бессмертный, — произнёс испанец с лёгкой улыбкой. — Вижу, ты не теряешь времени даром.
Крид, ничуть не удивлённый появлением давнего знакомого, пригласил его внутрь. Они расположились в просторном зале с видом на море, где стол был уже накрыт для двоих, словно Виктор ожидал гостя.
— Объединение маньчжуров, — продолжил дон Себастьян, отпивая глоток вина из бокала. — Впечатляюще. Особенно учитывая твои… предыдущие методы.
Он окинул Крида внимательным взглядом из-за тёмных стёкол очков.
— Ты изменился с нашей последней встречи. И дело не только в одежде или волосах. Что-то более глубокое.
Виктор улыбнулся. Он действительно изменился внешне — теперь его волосы были длиннее, заплетены в косу на маньчжурский манер, а европейскую одежду сменили просторные одеяния из шкур и кожи, украшенные символами племён, которые он объединил.
— Я нашёл покой, — просто ответил он. — Или, по крайней мере, начал находить.
Он жестом пригласил гостя к шахматной доске, расставленной в углу зала. Дон Себастьян с удовольствием принял приглашение — их партии всегда были увлекательны, даже когда за ними стояли более серьёзные игры.
— Покой, говоришь? — переспросил испанец, делая первый ход пешкой. — Интересное слово для человека, создавшего новую империю на окраине мира.
Крид ответил своим ходом, задумчиво глядя на доску.
— Не империю. Союз. Основанный не на завоеваниях, а на взаимном уважении и общей цели.