— Где оно? — спросил Крид, его голос оставался спокойным, хотя внутри всё сжалось от осознания возможного поражения.
Абаддон рассмеялся — сухим, потусторонним смехом, от которого затрещали колонны храма.
— Там, где ты никогда его не найдёшь, — ответил он, поднимая руку.
В его ладони возникло кольцо — серебряный обод с гравировкой символов, похожих на те, что украшали стены храма. В центре кольца сверкал крошечный голубой камень, излучавший свет, подобный тому, что исходил от четырёх колец внутри Крида.
— Пятый и последний ключ к вратам времени, — продолжил Абаддон, поднимая кольцо выше, чтобы Виктор мог лучше его рассмотреть. — С ним я смогу открыть путь к силам, которые изменят мир по моей воле. Сделают его таким, каким он должен был быть с самого начала — царством хаоса и бесконечных возможностей, не скованных законами и правилами.
Крид сделал шаг вперёд, его глаза светились холодным голубым огнём.
— Ты забываешь одну деталь, Абаддон, — произнёс он. — Для полного открытия врат нужны все пять колец. А четыре из них — здесь.
Он прикоснулся к груди, где под кожей пульсировали четыре кольца, ставшие частью его существа.
Абаддон застыл, его маска повернулась к Криду, и в прорезях для глаз ядовито-зелёное пламя вспыхнуло ярче.
— Что ты сделал? — прошипел он. — Куда ты дел остальные кольца?
— Они стали частью меня, — ответил Виктор. — Как я всегда был частью их. Мы… слились.
На мгновение демон, казалось, потерял дар речи. Затем его смех снова разнёсся по залу, на этот раз с ноткой безумия.
— О, Бессмертный, ты даже не представляешь, что сделал! — воскликнул он. — Ты превратил себя в ключ, в инструмент, который может быть использован!
Абаддон сжал кулак с пятым кольцом, и оно вспыхнуло ярче.
— И теперь я использую тебя. Для открытия врат мне нужны уже не кольца, а ты сам.
Он поднял руки к потолку храма, и купол словно растаял, открывая вид на ночное небо, усыпанное звёздами. Но это было не обычное небо — созвездия двигались, меняли форму, образуя узоры, недоступные человеческому пониманию.
— Ритуал начинается, — произнёс Абаддон. — И ты станешь его центральной частью, Бессмертный.
Воздух вокруг Виктора сгустился, превращаясь в невидимые цепи, сковывающие его движения. Он почувствовал, как сила вытягивается из него, как четыре кольца внутри пульсируют в агонии, резонируя с пятым кольцом в руке Абаддона.
Но Крид не был беспомощен. Годы в тибетском храме, а затем среди маньчжуров научили его не только сражаться, но и принимать свою истинную природу, свою связь с силами, превосходящими понимание обычных смертных.
Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на этой связи, на копье, ставшем частью его существа, на четырёх кольцах, пульсирующих в унисон с его сердцем. И когда он открыл глаза вновь, они горели ярче, чем когда-либо прежде, — не просто голубым светом, а всеми оттенками спектра, словно внутри него зажглась звезда.
— Нет, Абаддон, — произнёс Виктор голосом, в котором звучала не только его собственная воля, но и воля тысячелетий, сила самого мироздания. — Это не ты используешь меня. Это я пришёл использовать тебя.
Он поднял руку, и невидимые цепи разлетелись, словно паутина под ударом урагана. Крид шагнул вперёд, и каждый его шаг оставлял светящийся след на мраморном полу храма.
— Что… — начал Абаддон, впервые в голосе демона прозвучало подобие страха. — Что ты делаешь?
— То, что должен был сделать давно, — ответил Виктор. — Заканчиваю нашу вечную войну. Здесь и сейчас.
Он сделал ещё шаг вперёд, и Абаддон отступил, крепче сжимая пятое кольцо.
— Ты не сможешь остановить меня! — воскликнул демон, и его фигура начала меняться, расти, превращаясь во что-то большее и страшное, чем человеческий облик, который он носил. — Я древнее тебя, сильнее тебя! Я был, когда ты ещё не родился, и буду, когда ты превратишься в прах!
Чёрные щупальца тьмы вырвались из его тела, устремляясь к Криду, подобно ядовитым змеям. Но они рассыпались в прах, не достигнув цели, сгорая в ауре света, окружавшей Виктора.
Абаддон взревел от ярости и кинулся вперёд, его фигура превратилась в вихрь тьмы, в центре которого пульсировало ядовито-зелёное пламя. Он ударил Крида с силой, способной разрушить гору, с яростью, копившейся тысячелетиями.
Виктор не уклонился и не попытался защититься. Он принял удар на себя, и на мгновение его фигура словно прогнулась под напором тьмы. Но затем выпрямилась, и свет, исходящий от него, стал ещё ярче.