— Война не обязательна, — произнёс он наконец. — Есть и другие пути.
Старейшины переглянулись с сомнением. Многие из них провели жизнь в набегах и сражениях, и идея мирного сосуществования с традиционным врагом казалась им несбыточной.
— Китайцы уважают только силу, — заметил Хунтайши, вождь южных степных племён. — Они считают нас варварами, недостойными равного обращения.
— Ещё недавно вы сами воевали друг с другом, — мягко возразил Виктор. — И считали соседние племена врагами, недостойными уважения. Но вот вы сидите здесь, вместе, как союзники и друзья.
Он сделал паузу, обводя взглядом лица старейшин.
— Люди могут меняться. Народы могут меняться. Даже империи могут меняться, если им показать лучший путь.
Разговор прервал молодой воин, стремительно вошедший в зал. Он поклонился Криду и старейшинам, затем выпрямился, его лицо было серьёзным.
— Великий вождь, к нам приближается огромное войско китайцев, — произнёс он. — Не менее пятидесяти тысяч воинов. Они разбили лагерь на материке, напротив нашего острова, и готовят лодки для переправы.
По залу пробежал тревожный шёпот. Пятьдесят тысяч воинов — сила, способная сокрушить маньчжурские племена, даже объединённые под началом Крида.
— С ними гонец, — продолжил молодой воин. — Он требует встречи с тобой, великий вождь. Говорит, что несёт послание от самого императора Китая.
Виктор задумчиво кивнул, затем поднялся с места. Его высокая фигура, окружённая едва заметным голубоватым сиянием — наследием копья, ставшего частью его существа, — внушала спокойствие и уверенность.
— Я приму его, — сказал Крид. — Здесь, в моей ставке. Пусть войдёт один, без оружия и сопровождения.
Старейшины начали возражать, опасаясь ловушки или покушения, но Виктор остановил их жестом.
— Не бойтесь за меня, друзья. Мне не угрожает опасность, которую мог бы представлять обычный человек.
Он повернулся к молодому воину.
— Скажи гонцу, что я жду его. И скажи китайским военачальникам, что их армия может оставаться там, где она есть. Любая попытка переправиться на остров без моего разрешения будет рассматриваться как объявление войны.
Имперский гонец прибыл на следующий день — высокопоставленный сановник в роскошных шёлковых одеждах, с надменным выражением лица, привыкший к беспрекословному подчинению. Его провели через лабиринт коридоров ставки Крида, намеренно запутывая, чтобы он не смог запомнить дорогу или оценить размеры и структуру крепости.
Наконец, он предстал перед Виктором и старейшинами, всё ещё сидевшими за церемонией чаепития, словно не прерывали её с предыдущего дня. Круглый зал с туманными стенами и потолком, открывающим вид на звёздное небо даже среди бела дня, произвёл на гонца сильное впечатление, хотя он и пытался скрыть своё удивление.
— Великий император Китая, Сын Неба и Повелитель всех земель под солнцем, — начал сановник, развернув золотой свиток, — обращается к предводителю маньчжурских мятежников Виктору Криду.
Он читал ультиматум высоким, надтреснутым голосом, тщательно выговаривая каждое слово. Текст был полон высокопарных фраз и намеренных оскорблений, перемежающихся угрозами и обещаниями жестокой расправы. Суть сводилась к простому требованию: Крид должен сдаться на милость императорского правосудия как военный преступник, и тогда его народу будет позволено жить под властью Поднебесной. В противном случае и он, и все маньчжуры будут уничтожены.
Когда гонец закончил чтение, в зале воцарилась тишина. Старейшины сидели неподвижно, их лица не выражали ни страха, ни гнева — только спокойное достоинство людей, готовых принять любой вызов судьбы.
Виктор медленно поднялся с места. Его глаза, в которых пульсировал голубой огонь пяти колец, ставших частью его сущности, встретились с взглядом имперского гонца. Сановник невольно отступил на шаг, впервые в жизни ощутив настоящий, первобытный страх перед существом, превосходящим его понимание.
— Передай своему императору, — произнёс Крид голосом, в котором звучала не только его собственная воля, но и воля тысячелетий, — что я отвергаю его ультиматум. Маньчжуры — свободный народ, и останутся таковыми. Мы не ищем войны с Китаем, но и не склонимся перед угрозами.