Виктор улыбается, понимая значение этого указания. Следующий путь лежит не во внешнем мире, но во внутреннем космосе, в глубинах собственного сознания, расширенного тысячелетиями опыта и силой пяти колец, ставших частью его существа.
Он закрывает глаза, входя в глубокую медитацию. Его дыхание замедляется, почти останавливаясь, пульс становится едва заметным. Для стороннего наблюдателя он кажется статуей, высеченной из живой плоти, но внутри продолжается движение — танец мысли и энергии, открывающий двери, которые обычно заперты для человеческого восприятия.
И в этом состоянии, на границе между бытием и небытием, Виктор Крид начинает своё новое путешествие — самое странное из всех, что он предпринимал за свои бесчисленные годы существования. Путешествие, которое может длиться мгновение или вечность, в измерениях, где время не имеет значения, а пространство — лишь иллюзия, созданная ограниченным умом.
Что ждёт его там? Новые открытия? Новые испытания? Встреча с древними сущностями, подобными Ли Вэю? Или, возможно, окончательное понимание своего предназначения в мироздании? Ответы на эти вопросы лежат за гранью обычного повествования, в тех сферах, где мысль становится реальностью, а реальность оказывается лишь тенью более глубокой истины.
Но одно можно сказать наверняка: путь Бессмертного продолжается. И пока его сознание исследует глубины внутреннего космоса, пять колец, запечатанные в кристалле, спрятанном в месте вне места, во времени вне времени, ждут своего часа. Ждут момента, когда врата времени должны будут открыться вновь — не для разрушения, но для трансформации, для перехода на новый уровень бытия, к которому всё мироздание движется с момента своего создания.
А до тех пор истории о Викторе Криде, Бессмертном воителе, победителе Абаддона, владельце Копья Судьбы, будут передаваться из уст в уста, из поколения в поколение, становясь легендами, мифами, преданиями о временах, когда боги и демоны ходили по земле, а судьба мира решалась на полях сражений и в тихих храмах, где мудрецы постигали тайны мироздания.
И где-то в горах Тибета, в древнем монастыре, будет сидеть человек с серебряными волосами и глазами, светящимися голубым огнём, — неподвижный, словно статуя, но более живой, чем большинство суетящихся в мире людей. И его сознание будет путешествовать по измерениям и эпохам, наблюдая танец мироздания, принимая в нём участие и одновременно оставаясь вне его, в точке равновесия, где все противоположности сходятся в единое целое.
Такова судьба Бессмертного — вечного странника, воителя и мудреца, чей путь не имеет конца, лишь новые начала, новые горизонты, новые открытия в бесконечном исследовании тайн бытия.
И там он видел дивный сон…
Глава 4
Полуденное солнце Италии лилось на мраморную террасу виллы в Сполетто, превращая белый камень в расплавленное золото. Виктор Крид, растянувшись на шезлонге, позволял теплу проникать в его тело, исцеляя усталость, накопленную за века странствий. Его глаза были закрыты, но под веками пульсировало то же голубое сияние, что окружало всю его фигуру призрачной аурой.
Странно было чувствовать себя… отдыхающим. Тысячелетия борьбы, скитаний, поисков и сражений приучили его к постоянному движению, к необходимости всегда быть настороже. Даже годы в даосском монастыре, годы медитаций и погружения в себя, были своеобразной битвой — сражением за понимание, за освобождение от оков собственных предубеждений.
Но здесь, на вилле в Сполетто, купленной на золото, накопленное веками, Виктор впервые позволял себе просто… быть. Не воителем, не мудрецом, не хранителем или учителем. Просто существом, наслаждающимся солнцем, ветром, шёпотом оливковых рощ вокруг виллы и мерным плеском фонтана во внутреннем дворике.
Он почувствовал их приближение раньше, чем услышал — лёгкую поступь босых ног по мраморным плитам, тихое дыхание, биение молодых, горячих сердец. Его губы тронула улыбка, но глаза оставались закрытыми.
— Папа! — раздались одновременно два голоса — звонкий девичий и чуть более низкий мальчишеский. — Мы знаем, что ты не спишь!
Виктор медленно открыл глаза. Всполохи синего света на мгновение скрыли от него лица детей, стоящих над ним. Он моргнул, позволяя зрению приспособиться, и наконец увидел их — два поразительно похожих лица с серьёзными серыми глазами, тонкими чертами и упрямыми подбородками.