Наконец Крид глубоко вздохнул, спрятал компас в карман и повернулся к выходу из комнаты. Пора было возвращаться к семье, которая, должно быть, уже начала беспокоиться о его долгом отсутствии.
И нужно было решить, как объяснить Изабель и близнецам неизбежность нового путешествия — путешествия, от которого, возможно, зависела судьба не только их маленькой семьи, но и всего мироздания.
Виктор медленно вышел из подземной комнаты, сжимая в руке древний компас. Мысли роились в его голове, как встревоженные пчёлы — угроза мирозданию, необходимость найти Хранителя, новое путешествие с неизвестным исходом. Тысячелетиями он бы немедленно отправился исполнять свой долг, не задумываясь о последствиях для себя или тех, кого оставлял позади.
Но теперь всё было иначе.
Когда Крид вернулся в основной подвал, его встретили три пары вопросительных глаз. София и Александр буквально подпрыгивали от нетерпения, а в глазах Изабель читалась тревога — она слишком хорошо знала своего спутника, чтобы не заметить напряжения в его взгляде.
— Что ты нашёл, папа? — выпалила София, хватая его за руку. — Там настоящие сокровища? Или тайная комната с древними артефактами?
— Потайная лаборатория алхимика? — предположил Александр, более склонный к научным теориям, несмотря на юный возраст.
Виктор заставил себя улыбнуться, откладывая на время тяжесть новой миссии.
— Небольшая комната с интересными надписями, — ответил он. — Ничего опасного, но… загадочного. Я расскажу вам об этом, но сначала давайте поднимемся наверх. Здесь прохладно, а я проголодался после подземных приключений.
Он перехватил вопросительный взгляд Изабель и едва заметно покачал головой: «Позже. Наедине». Она понимающе кивнула — ещё одно преимущество отношений с умной женщиной, способной читать между строк.
— Вы слышали отца, — сказала Изабель детям. — Наверх, к свету и обеду. А вечером, может быть, он расскажет нам подробнее о своих находках.
Близнецы неохотно согласились, хотя София продолжала бросать любопытные взгляды на туннель, словно надеясь, что он раскроет свои тайны, если смотреть достаточно долго.
Когда они поднялись на солнечную террасу, день был в самом разгаре. Оливковые рощи вокруг виллы шелестели под лёгким бризом, а вдалеке виднелись умбрийские холмы, расписанные всеми оттенками зелени. Идиллическая картина — настолько далёкая от тревожных предсказаний Ли Вэя, что на мгновение Виктор позволил себе усомниться в реальности произошедшего внизу.
— Я приготовила пасту с трюфелями, — сказала Изабель, направляясь к кухне. — И свежую фокаччу с розмарином. Александр, накрой на стол на террасе. София, помоги мне с салатом.
Наблюдая, как его семья занимается простыми домашними делами, Виктор принял решение. Он не будет торопиться. Угроза, о которой говорил Ли Вэй, звучала серьёзно, но не неминуемо. «Время ограничено» — это могло означать дни, недели или даже месяцы. И он использует столько времени, сколько возможно, чтобы побыть с теми, кого любит, прежде чем снова погрузиться в пучину древней борьбы.
За обедом близнецы оживлённо обсуждали свои планы на лето — уроки верховой езды, которые они брали у соседа-земледельца, поездку в Рим на выставку современного искусства, обещанное путешествие на побережье, где Виктор арендовал небольшую яхту для морских прогулок.
Крид слушал их, впитывая каждое слово, каждый жест, каждую улыбку, словно пытался запечатлеть их в памяти навечно. Кто знает, когда он снова сможет вот так сидеть с ними за одним столом, слушая детский смех и чувствуя тепло семейной близости?
Изабель, замечая его пристальное внимание, время от времени бросала на Виктора обеспокоенные взгляды, но не задавала вопросов — она знала, что он расскажет ей всё, когда будет готов.
После обеда близнецы умчались к своему новому увлечению — небольшому пруду в дальнем углу сада, где они разводили лягушек и тритонов, тщательно документируя каждую стадию их развития с энтузиазмом начинающих натуралистов.
Виктор и Изабель остались на террасе наедине. Он молчал, глядя на холмы, простирающиеся до горизонта. Она не торопила его, занимаясь сервировкой кофе — настоящего эспрессо, сваренного на старинной медной турке, с каплей граппы, как любил Крид.
— Что-то случилось внизу, — наконец произнесла Изабель. Это был не вопрос, а утверждение. — Что-то, связанное с твоим прошлым. С твоей… истинной природой.