— Именно так, — Крид улыбнулся, отмечая проницательность собеседника. — Особенно когда этот простой человек готов пожертвовать собой ради высшей цели.
Игра продолжалась. Крид методично развивал свою позицию, временами делая ходы, которые казались странными или даже ошибочными. Но постепенно становилось ясно, что у него есть план, невидимый для противника. Султан, привыкший к стандартным тактикам, всё чаще хмурился, сталкиваясь с неожиданными решениями кардинала.
— Вы полны сюрпризов, — произнёс Абу Фарис, когда Крид пожертвовал своего ферзя в обмен на, казалось бы, незначительное позиционное преимущество. — Большинство игроков никогда не решится на такой ход.
— Иногда нужно отказаться от очевидной силы, чтобы обрести истинное преимущество, — спокойно ответил Крид. — В этом мудрость не только шахмат, но и политики.
Через несколько ходов стало ясно, что жертва ферзя была частью глубоко продуманной комбинации. Кони и слоны Крида координировали свои действия с пугающей эффективностью, загоняя короля султана в угол доски.
— Шах, — произнёс Крид, выдвигая коня на атакующую позицию.
Султан долго изучал доску, потом покачал головой с оттенком восхищения:
— Я вынужден признать поражение, кардинал. Ещё два хода, и будет мат.
Он опрокинул своего короля, символизируя капитуляцию. По залу пробежал тихий шёпот — придворные редко видели своего повелителя проигравшим.
— Великолепная игра, Ваше Величество, — искренне сказал Крид. — Вы защищались мастерски.
— Но не достаточно мастерски, — султан слегка улыбнулся. — Однако проигрыш достойному противнику — не позор, а урок. — Он внимательно посмотрел на кардинала. — Теперь я понимаю, почему вы предлагаете столь необычный план для Джербы. Вы мыслите на несколько ходов вперёд, видя комбинации, скрытые от других.
— Я всего лишь стараюсь рассматривать все возможности, — скромно ответил Крид. — И искать решения, выгодные для всех сторон.
— Согласно нашим традициям, победитель в шахматах может просить у хозяина дома подарок, — сказал султан. — Что вы хотите, кардинал?
Крид сделал вид, что задумался, хотя на самом деле давно знал ответ:
— Если позволите, Ваше Величество, я бы хотел, чтобы со мной на Джербу отправился человек, хорошо знающий местные обычаи и язык берберов. Кто-то, кому доверяют и ваш двор, и племена острова.
Султан погладил бороду, обдумывая просьбу.
— У меня есть такой человек, — наконец произнёс он. — Хасан ибн Юсуф, мой советник по делам берберских племён. Его мать была из знатного рода Джербы, и он провёл там молодость. Если кто-то и может помочь вам установить контакт с вождями, то это он.
— Я благодарен за такой ценный подарок, Ваше Величество, — Крид склонил голову.
— Надеюсь, вы оцените его по достоинству, — ответил султан. — Хасан не только знаток Джербы, но и мои глаза и уши. — Он многозначительно посмотрел на кардинала. — Думаю, мы понимаем друг друга.
— Полностью, Ваше Величество, — Крид позволил себе лёгкую улыбку. — Абсолютно полностью.
Два дня спустя небольшое судно под нейтральным флагом генуэзских торговцев приближалось к острову Джерба. На борту, помимо Крида и трёх его рыцарей, находился Хасан ибн Юсуф — высокий смуглый мужчина с проницательными тёмными глазами и аккуратно подстриженной бородой. Он стоял на носу корабля рядом с кардиналом, указывая на приближающийся берег.
— Джерба — особое место, монсеньор, — говорил Хасан на хорошем итальянском с лёгким акцентом. — Берберы, живущие здесь, не похожи на своих собратьев с материка. Они более независимы, более горды и… более подозрительны к чужакам.
— В том числе и к тунисскому султану? — спросил Крид, изучая приближающийся берег.
— Особенно к нему, — усмехнулся Хасан. — Они платят дань, соблюдают внешние признаки подчинения, но в душе остаются свободными. Берберы Джербы никогда по-настоящему не склоняли голову ни перед кем — ни перед арабами, ни перед турками, ни перед христианами.
— Я уважаю такую независимость, — заметил Крид. — В каком-то смысле, это похоже на венецианцев, которые тоже всегда стремились сохранить свою автономию от крупных держав.
Хасан внимательно посмотрел на кардинала:
— Странные слова для человека, представляющего одну из самых могущественных организаций в христианском мире.