Хасан ибн Юсуф, сопровождавший Крида в этих путешествиях, наблюдал за его действиями с растущим удивлением и уважением. Однажды, когда они разбили лагерь под звёздным небом пустыни, советник султана решился задать вопрос, давно его мучивший:
— Вы действительно делаете это ради мира между религиями, или у вас есть иная цель?
Крид долго смотрел на огонь, прежде чем ответить:
— Цель всегда одна, Хасан. Искупление.
— Искупление? — удивился советник.
— Я предлагаю следующее, — сказал Крид. — Позвольте мне остаться среди вас на сорок дней. За это время я докажу искренность своих намерений. Если по истечении этого срока вы решите, что мои предложения не имеют ценности, я уйду и никогда не вернусь в ваши земли.
Амануэн задумчиво погладил седую бороду.
— Сорок дней в пустыне… Как Иса в ваших священных книгах, — заметил он. — Хорошо, чужеземец. Ты получишь свои сорок дней. Но твой спутник вернётся в Тунис и сообщит султану, где ты находишься. Если с тобой что-то случится, пусть вина не падёт на мой народ.
Хасан выглядел встревоженным:
— Монсеньор, это слишком опасно. Вы не можете остаться здесь один, без охраны и поддержки.
— Я буду в большей безопасности среди честных врагов, чем среди фальшивых друзей, — спокойно ответил Крид. — Возвращайтесь к султану, Хасан. Скажите ему, что я принял решение и беру на себя всю ответственность.
После долгих возражений советник султана наконец согласился. На следующее утро он отбыл обратно в Тунис в сопровождении малочисленной охраны, оставив Крида наедине с туарегами.
Так начался один из самых необычных периодов его миссии. Первые дни амануэн держал своего гостя под негласным наблюдением, ограничивая его передвижения по лагерю. Но постепенно, видя искренний интерес Крида к жизни и обычаям туарегов, его уважение к местным традициям, Аг-Гали начал ослаблять ограничения.
Удивительным для вождя было то, как легко европеец вписался в суровую жизнь пустыни. Крид не жаловался на жару или холод пустынных ночей, с готовностью принимал простую пищу кочевников, спал на жёсткой подстилке из шкур. Было в нём что-то, что выдавало человека, давно привыкшего к лишениям и трудностям — качество, которое туареги высоко ценили.
На десятый день пребывания Крида в лагере произошёл случай, изменивший отношение к нему. Группа молодых воинов, возвращавшихся с охоты, привезла тяжелораненого товарища. Он был атакован львом и получил страшные раны — животное распороло ему бок и сломало несколько рёбер.
Местный знахарь, осмотрев раненого, покачал головой:
— Слишком поздно. Духи пустыни уже зовут его к себе.
Крид, узнав о случившемся, попросил разрешения осмотреть воина.
— Ты целитель? — с сомнением спросил амануэн.
— Я изучал искусство врачевания во многих странах, — уклончиво ответил Крид. — Возможно, я смогу помочь.
После краткого колебания вождь дал своё согласие. Крид провёл несколько часов, обрабатывая раны молодого туарега, используя не только местные травы, но и собственные лекарства, которые всегда носил с собой. Он извлёк обломки костей, очистил глубокие порезы, наложил сложные швы с помощью тонкой иглы, которую обычно использовал для починки своей одежды.
Всю ночь Крид просидел рядом с раненым, меняя повязки и давая ему пить отвары целебных трав. К утру лихорадка, вызванная ранами, начала отступать, и молодой воин открыл глаза.
— Это чудо, — прошептал старый знахарь, проверив состояние пациента на рассвете. — Ты вернул его из преддверия смерти.
Весть о чудесном исцелении быстро разнеслась по лагерю. Туареги, многие из которых до сих пор относились к чужестранцу с подозрением, начали смотреть на него иными глазами. Матери приводили к нему больных детей, старики спрашивали совета о своих недугах.
Крид никогда не отказывал в помощи, но всегда подчёркивал:
— Я не творю чудес. Я лишь использую знания, собранные многими поколениями до меня. Настоящее исцеление приходит не от меня, а от Создателя, которого мы все почитаем, хоть и называем разными именами.
Эти слова, лишённые религиозного фанатизма или чувства собственного превосходства, находили отклик в сердцах туарегов. К середине сорокадневного срока амануэн пригласил Крида разделить с ним вечернюю трапезу — высокая честь, означавшая принятие гостя в ближний круг.
— Ты необычный человек, Крид, — сказал Аг-Гали, когда они остались одни в его шатре. — Мои люди говорят о тебе с уважением, которое редко выпадает на долю чужеземцев. Даже моя дочь, Тамарза, которая обычно избегает мужчин не нашего племени, спрашивала о тебе.