– А, Рик? Проходи, проходи. Ты уж извини, что Вик сам не открыл. Замаялся на службе, да и нездоровится ему пока.
И что-то кольнуло в груди от мягкого хрипловатого голоса старика. Что-то такое знакомое заворочалось на кромке сознания – то ли напомнил кого, то ли виделись уже. Впрочем, к этому чувству Жаворонок почти привык. А еще он отметил, что этот человек знает его имя – стало быть Орвик многое ему рассказывает. Возможно, даже слишком многое. Ну что ж, тогда удивительно, что Рикас порога не послали к бесовой матери.
В куцем свете одной жировой свечи Жаворонок разглядел болезненное и хмурое лицо Орвика – стражник явно был настроен не столь радушно, как его родственник – или кем там ему приходится человек, открывший дверь? Вообще, какими бы на первый взгляд ни казались разными лохматый грузный старик и утонченный до хрупкости Орвик Анней, было у них в лице нечто схожее. Наверно, и правда родня.
– Зачем ты пришел? – стражник поднялся навстречу.
Дед укоризненно уставился на него из-под кустистых пегих бровей.
– Вик, невежливо сразу набрасываться на человека с расспросами, – возмутился он. Потом обратился к Жаворонку: – Прости моего племянника, он просто еще толком не проснулся. Хочешь твеля?
Волшебник кивнул: за чашкой куда удобнее прятать лицо, да и врать сподручнее, когда есть, что повертеть в пальцах. А если Рик не хочет, чтобы его раскусили прямо сейчас, врать ему придется ну очень убедительно: дед, несмотря на простецкую физиономию и тон деревенского святоши из храма Ане, вызывал опасения. Ясные светлые глаза с хитроватым прищуром смотрели вполне миролюбиво, но почему-то казалось, что их обладатель видит Жаворонка насквозь со всеми потрохами. Не хуже регента видит.
– Меня, кстати, Теаном зовут, – наконец представился тот. – А о тебе племянник рассказывал.
– Боюсь представить, что именно, – пробормотал волшебник.
Помолчали. Слышно было, как старик возится с крохотным котелком, прилаживая его над жаровней, и вскоре по комнате поплыл запах твеля, к которому примешивались незнакомые Рику нотки. Что ж, стоило проследить, чтоб себе и Орвику дед наливал из той же посудины: едва ли здесь волшебника станут травить, но осторожность лишней не бывает. Он ждал, когда Теан начнет расспрашивать, готовился врать, беззастенчиво мешая ложь с правдой: из этого всегда получается замечательная штука, которой очень удобно завешивать уши собеседникам. Но дед с расспросами не торопился. Наоборот, даже Орвика одернул, когда тот снова полез не то с вопросами, не то с обвинениями. И, посидев немного, Жаворонок заговорил сам. Рассказал про то, как узнал о появлении огненной кометы от Варрена, а о магическом зеркале – из старого дневника. О том, что все пошло наперекосяк той ночью.
– …Ну вот, я почти уже до места добрался, а тут этот, главный их… Вальд Гарта. Я хотел прорываться, да побоялся, что проиграю.
Вопреки ожиданиям, Вик не стал обвинять его в трусости.
– Правильно побоялся. Он с ног до головы шунгитом был обвешан, даже я с ним не сладил.
И Жаворонок решил уцепиться за это «даже». С какой стати, парень, ничего не зная о силах собеседника, так уверен в своем превосходстве? Неплохо б это выяснить!
– А ты так уверен, что я слабее? – ревниво вскинулся он.
Снисходительный взгляд стражника говорил о том, что да, в собственном преимуществе тот не сомневается ни на альм. Ну что ж, он или очень самоуверен, или обладает такой мощью, что встречать кого-то сильнее ему попросту не доводилось.
– Скажи еще, что ты из потомственных! – продолжил Рик, очень стараясь, чтобы звучало скептически и даже с долей насмешки. Со вспыльчивым Орвиком могло и сработать, но тут снова вмешался Теан.
– Не обижайся на Вика, он не имел в виду ничего такого! Я уверен, что ты и сам очень сильный волшебник!
И уже открывший было рот Орвик промолчал. Тьфу, бесы, надо было все-таки наедине подлавливать!
Досадовать правда получилось недолго, потому что подоспел твель. Жаворонок приник к чашке, зажмурился, а потом поднял на Теана удивленные глаза: видит небо, такого он и в замке не пробовал! Кроме привычной терпкой горечи угадывались отголоски незнакомых Рику специй – едва-едва, на грани ощутимого. Все это здорово бодрило и навевало мысли о диковинных приморских цветах и лоснящихся от спелости фруктах. Старик улыбнулся в ответ на невысказанную похвалу – широко, искренне – и пододвинул к Жаворонку блюдце с печеньем.