– Лучшей наградой, мой царь, для маспия – пасть за тебя или добыть победу, чтобы марафии пировали! – твердо отчеканил маспий, намекнув на обделенность своего племени.
– Все мы, пасаргады, марафии, маспии и еще семь племен – персы. Даже я, испорченный кровью мидян и лидийцев, считаю себя персом… – Царь не скрыл недовольства, вспомнив слова Касанданы. Но настаивать на усилении численности штурмующих утес Кир не стал.
– Считать себя персом недостаточно, надо им быть. Ты – перс, Повелитель. Пусть не по крови, но по духу! И за тебя умереть для любого перса великая радость, – вымолвил гордый маспий Табал.
– Иди и вырви победу у Креза. Добудь славу в одиночку! Я даю тебе этот шанс. Но знай, если штурм провалится – лидийцы укрепят оборону и утес больше не будет уязвимым. У нас не так много времени. Надо спешить, еще три луны и на помощь Крезу подоспеют ионийцы, а за ними придут лакедемоняне.
– Хватит одной луны. Завтра на восходе солнца маспии возьмут акрополь или погибнут и превратятся в белый жасмин во славу твою и Ахура-Мазды…
Табал уже собирался выйти из шатра, но Кир остановил его:
– Табал, постой, если тебе удастся, ты войдешь в город первым. Найди там Спако, мою мать, и Митридата-пастуха.
Маспий кивнул, прижал кулак к груди и удалился готовиться к штурму.
Глава 16. Жертвенный костер Креза
Чтобы лидийцы не слышали стука кирок на утесе, маспии по приказу Табала устроили шум в своем лагере. Лучшие наездники соревновались в низине на скачках. Под звук барабанов, обитых верблюжьей кожей, лошади гарцевали перед стартом.
Любопытные лидийцы наблюдали за скачками с крепостных стен, оставив утес и низину без присмотра. Зрелище привлекло внимание настолько, что посты сгрудились в лучшем для обзора за скачками месте. Стоит заметить, что с этого места склон утеса был практически не виден.
Тем временем маспии прокладывали путь. Они высекали ступени, соединяя пологие выступы, вбивали крюки и крепили бечевки. Еще до рассвета первые воины, включая вождя, оказались у башни.
Брошенный дротик снял часового, и лидийский шлем снова упал, хоть и с другой головы. Он ударился о скалу и запрыгал, как котелок для отвара снадобий, а затем провалился в бездну.
Персы влезли сквозь узкую бойницу и скоро перекололи акинаками всех, кого застали в башне. Внезапное появление неприятеля на крепостном валу ошеломило обороняющихся.
Персы сбрасывали факелы, сигнализируя, что восточный бастион взят. Кир дал отмашку и к стене приставили лестницы. Отряды мидян и марафиев, вооруженные до зубов, лезли по ним без шума.
Верхний город спал. Все, кроме Креза и его личной гвардии. С парапета донесся шум. Сквозь мутную пелену туманного утра царь Лидии разглядел красный штандарт на стене. Персы захватили укрепление. Все пропало. Они уже здесь.
– Костер! Разожгите костер у святилища Кибелы! – приказал царь.
У него еще была надежда остаться счастливым. Ведь отвергнутый им Солон оказался прав, когда уверял, что нельзя называть человека счастливым до его смерти.
Кончина героя на поле битвы не сопоставима с самопожертвованием богам ради спасения города. Это угодная жертва. Он был прав, этот чудак из Афин, которого он выгнал с позором. Раскаяние все-таки пришло. Несколько запоздалое, но все же.
Крез принял соответствующее самобичеванию решение. Он собирался принести себя в жертву. Себя и своего немого сына! Чтобы отправиться к богам, вместе с отпрыском обрести наконец вожделенное счастье!
Враги были рядом. Их дротики и стрелы вонзались в стражников. Одно копье пролетело совсем близко, едва не задев лидийского царя.
– Не убивайте его, это Крез! – услышал царь незнакомый дрожащий голос.
Он обернулся и вдруг понял, что это прокричал его немой сын. Он обнял его и вымолвил в слезах:
– Ну вот. Ты и заговорил в самый бедственный мой день. Все как предсказал оракул.
Значит, день этот наступил. Пора…
Связки с высушенными ветками тутового дерева облили оливковым маслом и бросили под пирамиду из трехметровых бревен. Крез поднялся на самый верх по ступенькам из обтесанных топором стволов кедра к торчащей мачте костра. Он прижался к ней сам, держа за руку своего сына. В какой-то момент он передумал и оттолкнул подростка:
– Живи! Быть может, тебя пощадят! А я приму смерть во спасение моего народа и столицы!
Мальчик сбежал по ступеням, рыдая. Крез подал знак своим лучникам. Те выпустили огненные стрелы в связки с сучьями. Пламя вспыхнуло мгновенно. Его языки охватили бревна, поднимаясь все выше к мачте, где стоял Крез.