Есть и у греков ласковое обращение к ребёнку — τεκνον. Перевести можно как сынок, дитя. Но когда Константин встречает это τεκνον в рассказе Матфея о расслабленном мальчике, он ставит не менее ласковое славянское чадо.
«Дерзай, чадо!» — восклицает Христос, ободряя увечного ребёнка встать со своего одра.
Как ни тряска, как ни скучна подчас дорога, не могут забыть братья о необычности происходящего с ними. Это не они, это сам Христос ведёт их к славянам. Дождутся и славяне Господа своего. Они ведь тоже Христовы чада, не сироты, не подкидыши. Сын Человеческий и с ними хочет говорить на их языке просто, без фарисейских умствований. А потому и ты дерзай неустанно, чадо Философ! И ты, чадо Мефодий, мужествуй!
Но теперь надо было и по сторонам внимательнее поглядывать, — так сильно земля изменяла свой облик. Будто сам Господь то напрягал глубокие морщины ущелий, то разглаживал горы, как кожу, нуждающуюся в ласке, — и всё это в неустанной заботе о разнообразии. Но наконец всё видимое до того разгладил, словно никаких гор нигде и никогда не бывало, а одна лишь простиралась во все стороны неисследимая и безлюдная зелёная ширь, озвученная мерцающим звоном жаворонков.
Лишь над берегом Дуная, вблизи от устья Моравы встретилась одна-единственная, как перст, скала. Сопровождающие их посольские моравляне сказали, что скала прозывается Девин, в память о какой-то богине-деве.
Как ни долго их ждал князь Ростислав со своей «простой чадью», а дождался! Как ни медленно они собирались, как ни трясок и вязок был путь, надежду князя не унесло ветром невесть куда. Вот она, надежда, — перед ним, в облике этих усталых, даже слегка изнурённых, сдержанно улыбающихся ему людей. Непонятно лишь, как их приветствовать: поклониться в пояс или до земли, руки им облобызать или пожать, поцеловать в плечо или обнять тесно, как обнимают родных, с крепким и звонким целованием в уста?
А каким они увидели Велеград, его князя, людей? Признаться, само это имя — Велеград — мало что подскажет нам теперь: да, был он, по названию судя, велик, а возможно, и великолепен. Но где, в каких пределах умещалось его величие?
Сегодня неизвестно точное местонахождение города с таким именем. На современных картах Словакии Велеград отсутствует. Как будто сама земля, суровая учительница скромности, сполна постаралась, чтобы навсегда скрыть его от глаз людей. Тихие, будто в забытьи текущие реки, протоки и заводи, густо обросшие по берегам ивняком. Дрёмные, давно заскучавшие дали с облаками, не знающими, то ли двигаться куда, то ли стоять без воли. Разве в такие равнодушные к себе места приходят люди для труда, действия, дерзаний?
Но археологи, которые в течение целого века пытались определить хоть какие-то приметы существования столицы Великоморавской державы, всё же не зря трудились. Велеград — не город-призрак. Он был наяву. И он всё делал, чтобы не исчезнуть навсегда: огораживался земляными валами, строил каменные храмы и дворцы для своих правителей.
Но где именно он стоял?
Искали его на Мораве в разных местах, но по ходу дела особое внимание привлекли два городища. Произведённые тут раскопки подтверждали, что именно они каждое по-своему соответствуют облику взыскуемой средневековой столицы с таким красноречивым именем. Одно урочище находится на самой Мораве, близ нынешнего села Микульчице, другое — у села Старо Место, и расположено выше по течению Моравы, на её притоке реке Салашке. И в том, и в другом месте раскопаны остатки городовых укреплений, фундаменты церквей, больших и малых, основания каменных дворцовых построек, захоронения мужчин и женщин знатного происхождения, судя по обилию украшений на останках тел и одежд. Найдены и музеефицированы нательные крестики и остатки храмовых настенных росписей.