Выбрались на узкую дорогу, где их ждали запряженные повозки. Докс, Климент и Наум сели в первую, Константин и Марко — в следующую, Расате-Владимир предпочел коня. Он вскочил в седло, пробормотав что-то на прощание, и умчался вперед, сопровождаемый группой ровесников. Докс, глядя вслед племяннику, полушутя-полусерьезно сказал:
— Храбр и вовсе не глуп, но трудно ему стать другом книги. До сих пор я ни разу не видел его за чтением. Тяжелый характер... Но это уж забота великого князя и моего брата Бориса.
В его словах была большая правда, которая подтверждала мнение Климента о престолонаследнике. Тут и крылась одна из причин замкнутости этого человека с «тяжелым характером», как выразился Докс.
А по холмам и пригоркам продолжали гореть костры. Все поле пропиталось запахом поджаренного сала и терпкого вина...
7
Могильщики стояли поодаль с веревками и лопатами. Во дворе большой базилики близ Плиски нашел последний приют труженик и святой человек Ангеларий. День был весенний. Весь церковный клир под предводительством архиепископа Иосифа присутствовал на погребении. Неутомимый радетель за дело Христово ушел из земного мира, чтобы занять свое место в небесном. Климент заканчивал надгробное слово, когда ему сообщили о прибытии из Константинополя княжеского сына с группой учеников Кирилла и Мефодия во главе с Лаврентием. Эта весть побудила Климента повысить голос:
— ...И бог, от которого исходит всякое провидение и свет, неусыпно заботится о людях этой гостеприимной и праведной земли. Мы с почестями отправили к нему нашего любимого святого брата Ангелария, а бог в тот же день и в то же мгновение прислал к нам новых искренних приверженцев великой истины, исполнителей его воли. Тот, кто смотрит на нас и всегда заботится о нас, не забывает этой земли и этого народа, пошедшего по праведному пути Христовой церкви... Спи, брат Ангеларий, и помни о народе болгарском!
Климент опустил руку, которой указывал в небо, и медленными шагами направился к князю. Могильщики отложили лопаты, подсунули веревки под гроб и начали опускать его в яму. Удары влажных комьев земли о гроб тяжело отдавались в сердце Климента, и он устало вытер выступивший на лбу пот. Ушел еще один из их воинства. Все меньше тех, кто первыми пошли за светлой идеей двух братьев из Солуни. Ушел Горазд, за ним Ангеларий. А Марии и Савва — где они? О них ничего не известно. Но может, они среди прибывших? Если б это было так, то не сказали бы «во главе с Лаврентием», а назвали бы имя Марина или Саввы. Что сталось с ними? Сердце Климента сжалось в недобром предчувствии. Он опустил глаза и стоял не двигаясь, пока Марко не тронул его легонько за плечо. Климент поднял голову и увидел, что толпа расходится. В главах стояли слезы, он вытер их и как во сне пошел следом за князем и его братьями, Доксом и Ирдишем-Илией. Ирдиш-Илия редко появлялся в столице, Климент видел его несколько раз, но не был знаком с ним. Говорили, что все войска в государстве были в ведении Илии и кавхана Петра. И в то время, как один из них в столице, другой объезжает тарканства и проверяет силы державы. Илия был молчалив, сосредоточен, по-военному подтянут, на широком поясе были подвешены оружие и знаки отличия, которые издавали при ходьбе легкий звон. Наверное, меч касался кожаного футляра с огнивом или короткого ножа с рукоятью из оленьего рога. Этот звон резал слух и напоминал Клименту, что он слышал его и раньше. Шли медленно, каждый думал о своем. Климент скорбел об утрате Ангелария и в то же время радовался прибытию выкупленных сподвижников. И невольно поймал себя на том, что его шаг становится шире и уверенней. Он заметил, что так же пошел и Борис-Михаил. Никто из свиты, состоявшей из самых знатных людей, в первый момент не догадался, почему князь заспешил, но вспомнив о возвращении Симеона, приближенные поняли, в чем дело. Князь не видел сына долгие годы и сейчас стремился поскорее встретиться с ним. Наверное, Симеон прибыл с интересными новостями. Смена василевса и патриарха волновала болгарского государя. Как будут развиваться отношения между двумя странами — это во многом зависело сейчас от новых правителей. Если они начнут вмешиваться в дела его государства, он не будет сидеть сложа руки. Надо будет и их учить уважению к нему.
Совет великих бондов заседал два дня. Обсуждались вести из Константинополя, привезенные Симеоном и княжеским посольством. Теперь всякий совет начинался с благословения архиепископа и заканчивался словом князя. Борис-Михаил выбирал самое интересное и полезное из всего сказанного и формулировал это как решение. Прежний упоительный аромат трав в зале сменился тяжелым запахом ладана. И лишь сосуды, полные кумыса, были все те же.