Он действительно всю жизнь был в каком-то смысле заложником собственного характера — нетерпимого к любой несправедливости, прямого, честного, и всю жизнь готов был служить людям…
Это — огромная тема жизни Кирилла Юрьевича Лаврова, важная и в чем-то глубоко драматическая. Как справедливо и образно написала в статье после ухода Лаврова Марина Дмитревская: «Кирилл Юрьевич был человеком кристальной порядочности. Но кристалл — это что-то не только прозрачное, кристалл — это еще что-то твердое. Лавров был человеком твердым. Верным. Умел молчать. Умел хранить тайну. Умел дать по морде. Умел презирать. Умел вмешаться и отстоять».
Если бы после этого случая окончательно испортились отношения Кирилла Лаврова только с директором, решительно ничего странного в том бы не было. Но многие актеры осудили своего молодого коллегу: зачем вынес сор из избы? Зачем полез сражаться с ветряными мельницами? Атмосфера в театре день ото дня становилась все хуже. Но деваться было некуда: Кирилл Юрьевич к тому времени был женат на талантливой артистке Валентине Николаевой, пришедшей в театр почти одновременно с ним, выпускнице Школы-студии МХАТ, ученицы С. Блинникова. У них только что родился первенец — сын Сергей, названный в честь деда, Сергея Васильевича, о судьбе которого в ту пору не знали еще ни Юрий Сергеевич, ни Кирилл Юрьевич.
Валентина Александровна Николаева была женщиной мудрой, тонкой, умевшей спокойно и с большим достоинством воспринимать гримасы судьбы. Эта талантливая актриса чрезвычайно ярко заявила о себе в первых же спектаклях Театра им. Леси Украинки, а потом и в спектаклях Г. А. Товстоногова в БДТ (Сергей Юрский вспоминает в своей книге о том, как они партнерствовали в «Синьоре Марио…» Альдо Николаи: «Публике нравилась необычность формы. И еще нравилась непривычная тогда „заграничность“ имен, костюмов, гримов. Нравились актеры. И еще нравился — тут уж придется похвастаться — еще нравился большой рок-н-ролл, который плясали мы с Валей Николаевой. Ах, какие распущенные дети были у синьора Марио — они не хотели учиться, они не хотели трудиться, они хотели иметь много денег и целый день танцевать рок-н-ролл»).
Валентина Александровна была совсем другим человеком, чем ее муж, — и по происхождению, и по природе своей. Корни ее были в деревне Скоморохово (второе название — Паны) под Переславлем-Залесским. Здесь столетиями жили ее предки и по отцовской, и по материнской линии. Дед и бабушка были людьми зажиточными — у деда была лавка в Апраксином Дворе в Петербурге, и на зиму семья перебиралась из деревни в Питер. Бабушка Елизавета Артемьевна не только занималась воспитанием детей, но была не чужда и тем развлечениям, что были приняты в ее кругу — театр, цирк, концерты, званые вечера.
Дед Валентины Александровны много занимался благотворительностью — построил в родной деревне часовню, давал деньги на разного рода мероприятия в пользу бедняков, а после революции, не дожидаясь коллективизации, семья уехала в Петроград. Сын к тому времени уже женился, и они с женой отправились в Москву. Отец Валентины Александровны, Александр Андреевич, работал на авиационном заводе — был очень уважаемым человеком, стахановцем, за свой труд награждался путевками в санатории, и жена отчаянно ревновала, когда он уезжал отдыхать…
Жили они на Пресне. Валентина училась на «отлично», радовала родителей своими успехами, была веселой, красивой, с очень необычной внешностью девушкой. И еще была наблюдательной и склонной к анализу и обобщениям — позже, спустя много десятилетий, она будет рассказывать своей дочери Марии о том, как на ее глазах убивали деревню. С раннего детства памятный мир, где годовой круг свершался красиво, логично и гармонично, трещал по всем швам. Война, которую Валентина с матерью, Ольгой Николаевной, провели в Скоморохове, добила ощущение той счастливой жизни, что девочка помнила и глубоко любила с ранних лет. Ольга Николаевна, обладавшая артистической жилкой, стала коробейницей: она ездила в Москву, покупала какие-то колечки, ленточки, бусы, нитки и отправлялась по близким деревням с песнями, шутками и прибаутками менять свои товары на то, что было необходимо для выживания.
Это было для Валентины неким естественным продолжением того, прежнего, навсегда ушедшего деревенского бытия…
Но вернемся в Киев 1950-х годов, где молодая семья мучительно переживает изменившуюся почти до неузнаваемости жизнь в Театре им. Леси Украинки и должна решиться на непростой выбор. «У меня в Киеве все мосты были сожжены», — скажет Кирилл Юрьевич, вспоминая о конфликте с директором театра. И сожжены они были не только потому, что его «опрометчивый» поступок мог вызвать со стороны директора месть в виде отсутствия новых ролей, «зажима» дальнейшей карьеры молодых артистов (Николаева как жена, разумеется, тоже должна была отвечать за горячность своего мужа!). Дело было в другом — чисто психологически Кирилл Лавров ощутил невозможность творчески расти и работать здесь. Да, рядом был Юрий Сергеевич, блистательный артист, у которого можно было еще многому научиться, были другие признанные мастера сцены, но ушла теплота отношений с значительной частью коллег, а это очень усложняло существование в театре.