Юрий Рыбаков пишет в своей книге: «В работе над „Океаном“ Товстоногов полно и последовательно применил подход к пьесе как к „роману жизни“.
Реальные сложности жизни и характеров служили для режиссера важнейшим средством драматургического, конфликтного доказательства главных идей пьесы, утверждения идеала человека. Платонов (К. Лавров) не только боролся задруга, который решил оставить флот, не только выступал против неразумного решения, но утверждал новые, продиктованные временем идеалы человека и человеческого общежития. Оценке в спектакле подлежали не средства, а цели. Платонов говорил неправду, покрывая Часовникова (С. Юрский), а Куклин сообщал в рапорте чистейшую правду, но прав оказывался Платонов, ибо его цель была выше и благороднее, гражданственнее… Эти парадоксальные ситуации пьесы, приглушенные во многих постановках „Океана“, стали для Товстоногова главными, ибо через жизненную сложность подводил он Часовникова к истинному пониманию места и долга человека в мире».
В уже упоминавшемся буклете к 75-летию артиста читаем: «…Почти во всех театрах шла пьеса А. Штейна „Океан“. Но ни в одном спектакле не было такого Платонова, как в БДТ. Резкий, ершистый, прямолинейный, суховатый, он поначалу вызывал откровенно настороженное отношение зала. Лавров начисто лишал своего героя „милоты“, заданной положительности, подчеркивал трудность его характера. Этот Платонов был нисколько не озабочен тем, чтобы „произвести впечатление“, но был талантлив, надежен, честен. Он не боялся нарушить букву устава, чтобы спасти друга, не прятался за чужую спину, умел самостоятельно принимать ответственные решения и признавать свои ошибки. В нем воплощались черты нового поколения офицеров — в этом заключалась социальная узнаваемость Платонова; а внутреннее движение образа строилось на его человеческом преображении — он постепенно открывал для себя простые и бесконечно важные истины, становился мягче, тоньше, терпимее. В финале он обретал не просто всеобщую симпатию, а восхищение. Он оказывался подлинным героем».
Г. А. Товстоногов писал: «Пьеса „Океан“ есть бунт против всего догматического, формального и показного». Но не только это волновало режиссера — в самом начале 1960-х годов он всерьез задумывался о проблемах советской интеллигенции с ее комплексами дружбы, любви, чести и долга. И эти поистине драматические вопросы, связанные не только с идеологией, а едва ли не в первую очередь с формированием духовного мира личности, ставились Товстоноговым во главу угла. Для Георгия Александровича было невероятно важно уловить и воплотить тему людей, которые под влиянием экстремальной ситуации изменились, научившись видеть и слышать то, чего не видели и не слышали раньше. Научились чувствовать иначе…
Очень важными для Кирилла Лаврова в этом спектакле были своеобразные «зоны молчания». Эмиль Яснец справедливо говорил о том, что роль Платонова стала для артиста не просто удачей, но «скачком» профессионального мастерства. Та «закрытая» манера игры, которую высоко ценили в Лаврове самые разные критики, впервые проявила себя именно в спектакле «Океан», в частности, в сцене «На восьмом километре», у Маши Куклиной, которую Платонов продолжает в глубине души любить.
В этом эпизоде у Платонова наберется от силы несколько реплик — он молча наблюдает за происходящим, словно оценивая и переоценивая давно знакомых людей. Сплетенные пальцы рук, напряженная спина под офицерским кителем, бесстрастное лицо — и только глубоко в глазах боль. Боль от того, что эти люди предстали перед ним совсем иными, что отныне он никогда уже не сможет быть с ними таким, каким был, потому что внезапно, каким-то прояснившимся, словно промытым взглядом он увидел их изменившимися до неузнаваемости. И через свое молчание, через свою глубинную боль Кирилл Лавров заставлял нас с горечью и тоской осознать, что после этой вечеринки Платонов стал другим, совсем другим человеком…
Г. А. Товстоногов писал: «…Роль Платонова играет К. Лавров. Внешне он очень похож на тех современных молодых героев, которых ему не однажды приходилось играть в других спектаклях, и мы не пытались путем использования сложных компонентов грима как-то видоизменить его облик. И вместе с тем в спектакле „Океан“ артист предстал в совершенно новом качестве — человеком с неожиданным внутренним миром.