Ана, стоя в дверях, все же принюхалась напоследок и громко рассмеялась. Она бесцеремонно оттолкнула седовласую работницу зала, что стояла за их спинами и махала, будто моли в шкафу, приговаривая: «Идите, пожалуйста! Вы уже все посмотрели».
У разросшейся геликонии Ана присела на корточки и стала с кем-то разговаривать.
8.
Инанна не притворялась, а, действительно, вела диалог с неким существом мужского пола. Мау несколько раз слышал низкий хрипловатый голос, который доносился из зеленой массы.
- Извините, мне придется вас потеснить, - скоромно прокомментировал свои действия мужчина, пытаясь обогнуть смотрительницу, но она не шевельнулась. Всмотревшись в лицо дамы, молодой человек понял, что она не в сознании: глаза стеклянные, а тело будто оцепенело.
Ана повернулась в сторону Мау и махнула, приглашая к участию в беседе, он присел рядом с ней.
Из зарослей на подходящего стройного азиата с любопытством взирало существо, отдаленно напоминавшее желтый томат. Рот-отверстие зашевелился и Мау четко услышал человеческую речь:
- Ты говоришь по-английски?
Ана устремила взгляд на мужчину:
- Непенф к тебе обращается. Не бойся, он не такой, как я.
- Венера, ты чего тут натворила? Бедный монгол стоит ни жив, ни мертв. - бледно-лиловые стрекозьи глаза растения обратились на Ану, та улыбнулась и подмигнула старому знакомому.
- Привет. Да, говорю по-английски. В городе много странных людей, так что она не особо выделяется из толпы. Пыталась пару раз меня прикончить, но конфликт уже разрешен.
Про смерть подростка Мау промолчал.
Девушка покраснела от возмущения, но на этот раз оставила без ответа слова слуги. А вот томат явно обрадовался новости:
- Отлично. Следи за ней. Богини крайне жадные до крови в первые пару лет, как обретут тело.
- Молчи, низший! Зачем позвал меня? Поиздеваться?
- Нет, моя прелесть. Соскучился по своей создательнице. В последний раз мы виделись, когда майя захлебнулись в собственной крови в Теотиуакане.
Ана опустила голову и горестно задумалась, тень набежала на ее бархатистые юные щечки. Воспоминания о прошлом тревожили сердце красавицы, ее древняя душа с трудом вмещала боль от потерь всех существ во вселенных.
Мау, несомненно, не мог понять ее. Для человека Анахит была загадочна, жестока и высокомерна, ее неземная сила и красота казались безграничными, но разрушающими. Молодой и одаренный журналист с первых минут понял мощь энергии девы, но сейчас, когда Непенф - это говорящее растение или результат дикой мутации, назвал ее богиней, да еще и вспомнил времена майя, мужчина стал осознавать, какая уникальная вещица, по воле богов, появилась в его квартире и в жизни пару дней назад.
- Рождение и смерть – есть цикл, всему свое время и место, кто нарушает закон, тот падет. Я есть рождение, и кто меня отвергает, тот увидит, что я есть смерть.
Иннана встала с колен:
- Не так я представляла наш разговор, Непенф. Мне надо идти, а ты оставайся в этих благостных местах. Не Греция, конечно, но жить можно.
- Венера, спасибо, что зашла. И тебе тоже спасибо, друг. Как твоя богиня исполнит миссию, заходи сам, без нее. Скучновато старому Непенфу без общения, а тут вся трава безмозглая, поговорить-то не с кем. А знаешь ли, были времена, когда мои листья сушил и курил сам император Рима.
Анахит по-детски радостно рассмеялась, потянув Мау за рукав. Желтоголовый понял, что пора прекращать беседу и откланялся. После этого он закрыл голову яркими, сочными ветвями своего куста и отвернулся от посетителей.
Пусть из оранжереи был трудным и тягостным для человека, он шел позади богини, не понимая ее целей и не осознавая своего места в них. Какая миссия? Почему Ана сказала, что она есть и рождение и смерть? Неужели ее появление предвещает гибель?
Ана вприпрыжку бежала по залам, мелькая в тенистых закоулках, словно огненным факелом, рыжей копной волос. Ее игривость и радостная улыбка никак не сходились со словами, произнесенными пару минут назад. Растения, до которых дотрагивались пальцы янтароокой, наливались соком и зеленели пуще прежнего, мир оживал вокруг, только смотрительницы оставались каменными статуями среди красочного живого фейерверка.
Как только двери за парочкой захлопнулась, дамы в оранжереи вдохнули полной грудью чистый, только произведенный кислород, остекленелые глаза стали различать предметы, а мозг заработал в повседневном режиме закоренелой холостячки и любительницы чулок, макраме и кошек.