Выбрать главу

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович

Кисейная барышня

Повесть.

I.

Лучшая средняя ложа бельэтажа, как всегда, была занята Резедиными, и, как, всегда на самом видном месте у барьера сидела Зиночка. Это была премилая молодая девушка с немного утомленным лицом и щурившимися близорукими глазами; золотисто-белокурые волосы падали на белый лоб шелковистой бахромой и красивыми завитками пряталась за маленьким розовым ушком. В каждом движении Зиночки чувствовалась та клубная опытная барышня, которая умеет держать себя и вообще привыкла быть на глазах у публики. Слишком пестрый наряд и перчатки на шесть пуговиц говорили о неуменьи одеваться: такой костюм приличен для молодой дамы,-- как уверяла сидевшая в ложе гувернантка, m-lle Бюш,-- но Зиночка слишком была избалована, чтобы слушать хорошие советы и наставления.

-- Хочется вам, m-lle, терять время на разговоры с ней?..-- равнодушно отвечала мать Зиночки, Елизавета Петровна, когда гувернантка начинала приставать к ней с жалобами.-- Разве ее в чем-нибудь убедишь?..

Поблекшая раньше своих лет, m-lle Бюш складывала сухия губы оборочкой, вытягивалась в струнку и безучастно начинала смотреть своими печальными глазами на сцену,-- в театре она сидела по обязанности и думала совсем о другом. Рядом с ней вертелась на стуле пухлая девочка-подросток, Милочка, за которой нужно было смотреть в четыре глаза -- шалунья начинала сейчас же горбиться, разставляла руки и даже клала ногу на ногу, как это делал какой-нибудь Сенечка Татауров. Тот запас энергии, который по контракту m-lle Бюш должна была распределять поровну между Зиночкой и Милочкой, теперь всей своей тяжестью обрушивался на одну Милочку.

-- Какия глупыя оперетки нынче пишут...-- возмущался сам Ромодин, большой любитель сцены.-- Это наконец невозможно!

Красивый и представительный, Ромодин для своих пятидесяти лет был настоящим молодцом; только легкая лысина на голове и пробивавшаяся седина в бороде говорили о всесокрушающем влиянии времени. Одетый безукоризненно, с выхоленными руками и привычками записного щеголя, он был, что называется, видным мужчиной. В больших серых Глазах сказывалась та же усталость, как и у Зиночки. Ромодин часто наблюдал дочь и улыбался ея улыбкой,-- он так ее всегда любил. В свой очередь и Зиночка постоянно повертывала свою хорошенькую головку к отцу и немым взглядом делилась с ним впечатлениями. Сегодня Ромодин был недоволен, следовательно и Зиночка тоже. Она предоставляла смотреть на сцену m-lle Бюш, а сама наблюдала партер, где мелькали знакомыя лица: вон сидит Сенечка Татауров, рядом с ним инженер Бржозовский и англичанин Рей. Но окончании действия все трое пройдут в фойэ, а оттуда один по одному заберутся к ним в ложу. Зиночке было весело, несмотря на плохую пьесу.

Театр в Косогорье был маленький и очень неудобный, но публики в нем всегда было много, особенно когда шли оперетки. Плохенькая труппа с грехом пополам гналась за вкусами публики и не скупилась на опереточныя вольности, выкупая ими другие недочеты и провинности. Впрочем, косогорская публика была самая невзыскательная -- золотопромышленники, игроки, дельцы и просто темныя личности без всякой определенной профессии, а уже к ним на придачу шли чиновники, инженеры и представители местной адвокатуры. В общем получалось что-то уж очень сборное и мало интеллигентное. Театр являлся единственным местом развлечения, и все ложи были заняты семьями, невзирая на характер представлений. В этом последнем обстоятельстве никто не находил ничего предосудительнаго, потому что детей защищала от опереточной грязи их невинность, а косогорския девицы настолько были благовоспитанны, что, где нужно, и не видели и не слышали...

"Кто первый придет к нам в ложу: Бржозовский или Сенечка Татауров?" -- думала Зиночка во все первое действие.

Бржозовский сильно ухаживал за ней, а Татауров бывал, как бывал везде,-- нужно же было куда-нибудь деваться. Легкомыслие Зиночки было известно всем, и Бржозовский в глаза называл ее "кисейной барышней".

-- Вы наконец выпадете из ложи, если будете так наклоняться...-- по-французски предупреждала Зиночку сердившаяся m-lle Бюш.

Как смешно сердилась эта гувернантка! Зиночка весело посмотрела на отца, который всегда подшучивал над чопорной девушкой. Но Ромодин не ответил своей любимице обычной улыбкой, а даже отвернулся -- это уж совсем не походило на него. Что бы это значило? Опустившийся занавес прервал догадки Зиночки.

-- У меня голова болит...-- заявила Елизавета Петровна, кутаясь в новый теплый платок.-- Я думаю ехать домой.

-- Как знаешь...-- соглашался Ромодин и тревожно посмотрел на жену.-- Я тоже с удовольствием уеду.