- Нихера се, - медленно произносит Ник.
- Даааа, - протягивает Назар, - цыпочка еще та... птичка певчая.
К нам подходит Владимирович.
- А вот вы где. Я искал вас. Через выступление ваш выход. Не подведите старика, - похлопывает меня по плечу. - Как тебе Ева? Вот где талант!
«Надо будет его расспросить про нее» - мысленно делаю себе заметку.
Откуда она появилась здесь?
- Так, ребятки, давайте готовьтесь, скоро ваш выход.
Ребята идут за сцену, а я, как завороженный, не могу оторвать взгляд от Евы. Не успеваю отойти в сторону, как она заходит за кулисы и врезается в мою грудь. Поднимает голову, и наши глаза на какой-то миг встречаются. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь. Мне кажется, что я утопаю в этих выразительно-карих глазах, наполненных отчаянием и болью.
- Извини, - тихо говорит она, отстраняясь, и убегает.
Наше выступление прошло на ура. Весь зал аплодировал стоя.
Как давно я тут не выступал. Всего-то прошло два года, а кажется, будто целая вечность отделяет нас от этого места. Нет, ностальгия меня не накроет. Не скажу, что здесь было очень плохо. Нет. По сравнению с бесконечными детдомами, из которых я постоянно удирал, тут даже мне, не сразу, конечно, но жилось хорошо. В то время, когда я только попал сюда, меня все бесило, хотелось сбежать. А потом Александр Владимирович взялся за нас с Назаром, так сказать, чтобы перевоспитать. Он научил нас разбираться в нотах, обучил игре на музыкальных инструментах, потом предложил и группу создать.
- Ну что, чуваки, оторвемся? - спрашивает Назар. - Давай ключи от тачки, припасы достану, - протягивает руку.
- Ага, щас, так я тебе и дал ключи, - пихаю его, освобождая выход с актового зала. - Пошли уже за твоим пивом.
Открываю багажник и достаю ящик пива, пакеты с разными сладостями для ребят. Надо всех угостить. Пусть полакомятся. Мы знаем, как тут не хватает всякой вкуснятины. Поэтому, когда приезжаем в интернат, всегда привозим пакеты с печеньем, пряниками, вафлями, конфетами, шоколадками.
- Ух ты! - Назар протягивает руки к блестящему пакету.
- Не трогай, - бью его по рукам.
- А что там? Лидке что ли?
- Это подарок Владимировичу, - бережно достаю пакет, - я ему кое-какие фильмы купил, музыкальные диски и нотные тетради. А это, - достаю коробку конфет, - Ниночке, - аккуратно закрываю багажник. - Вы давайте тащите всё это на берег, угощайте ребят, а я пойду найду Владимировича.
Поднимаюсь на второй этаж и направляюсь в сторону кабинета директрисы.
Опля. Не ожидал ее тут встретить. Перед чуть приоткрытой дверью кабинета Ниночки стоит Ева. Она что, подслушивает? Сейчас мы это узнаем. Тихонько подкрадываюсь к ней и шепчу на ухо:
- А подслушивать не хорошо.
Ева от неожиданности резко дергается, и мы ударяемся лбами. Ах ты, черт, больно-то как. Хватаюсь за голову. Она тоже держится за лоб и трет его.
- Ты что, придурок? - говорит она в полголоса.
- Почему сразу придурок? - хмыкаю.
- А чего ты подкрадываешься?
- А чего ты тут шпионишь? Тебя не учили в детстве, что за старшими нельзя подглядывать и тем более подслушивать?
- Не твоего ума дело. Иди куда шел, - фыркает она и отворачивается.
Ух, злючка.
- А я, между прочим, шел к Нине Николаевне, - улыбаюсь и заглядываю через щелку в кабинет директрисы.
Она разговаривает по телефону, но по ее расстроенному виду понимаю, что разговор для нее неприятный.
- Но как я ей это скажу? - слышится с кабинета, - ты понимаешь, что девочке очень трудно приходится здесь, она только начала немного осваиваться, - повышает голос Нина Николаевна. - Почему я должна ей это сказать? - тяжело вздыхает, - это точно? Он погиб? Ох, - встает из-за стола и подходит к окну.
Слышу возле себя всхлип, поворачиваю голову и вижу карие глаза, наполненные слезами и пронизанные такой жгучей болью, что у меня что-то сжимается внутри. Ева закрывает рот ладошкой, не отводя от меня взгляда, пятится назад. Поворачивается и убегает. Странно. Что это с ней? Стучусь в дверь.