- Дядя Георг, - резко вскакиваю со стула и бросаюсь к нему на шею, и он крепко обнимает меня. - Здравствуйте... - немного отстраняюсь, - почему Вы не отвечали на мои звонки? - мой подбородок трясется от волнения и сдерживаемых слёз, которые вот-вот хлынут.
- Всё это время я... - запинается, поглаживает меня по спине. - Поиски. Эээ… Прости, - крепко прижимает к себе, целуя в макушку, - но у меня плохие новости, - отстраняется, но не выпускает меня из объятий.
- Нет, - мотаю головой. - Гера жив... Я… я....не верю, - поднимаю голову и смотрю ему в глаза.
- К сожалению... - тяжело выдыхает, прикрывая веки.
Я не слышу его слов из-за своего крика и рыданий, которые вырывается даже не из груди, а из моей души. Дядя что-то шепчет мне на ухо. Я не разбираю слов. Боль настолько поглощает меня, что я абстрагируюсь от реальности. На ватных ногах добираюсь до кровати. Дядя помогает мне присесть и не выпускает мою руку. Какое-то время мы сидим в полной тишине.
- Ева, я сделал все, что мог. Всё это время я рыскал вдоль и поперёк реки. Облазил всю округу в радиусе нескольких километров. Ничего, только... - запускает руку в карман брюк и вынимает часы...
«Часы Герки!» - сразу узнаю я.
Судорожно хватаю их и подношу к губам. Всё расплывается перед глазами из-за слез. Я только и могу шептать, повторяя самое родное имя: «Гера, Герочка...».
- Мы нашли санитарную сумку... - продолжает он тихо, - а там часы. Они именные...
Да, это часы моего брата. Мы дарили ему с папой на двадцатилетие. Часы... Все, что осталось от моего Герки... Утыкаюсь в грудь дяди и горько рыдаю, оплакивая своего брата.
- Ева, мы должны решить вопрос о твоём местожительстве, - говорит дядя, когда я немного успокаиваюсь.
Я вскидываю голову.
- Разве я не остаюсь здесь? - всхлипываю.
Он поднимается на ноги и, задумавшись, измеряет шагами мою крохотную комнату.
- Я думаю, тебе лучше переехать к нам в Германию.
- Почему? - не понимаю, что он хочет этим сказать. - Неее... Нет. Я не могу уехать, - отрицательно мотаю головой. - Папу скоро выпустят, и я должна быть рядом с ним. Я... я не могу его оставить одного.
Дядя садится на стул и тяжело вздыхает, отводя глаза в сторону, как будто скрывает еще что-то от меня.
- Я хочу поговорить с отцом. Вы обещали.
- Сейчас это невозможно. Идёт следствие. Я пытался договориться, но бесполезно, - проводит ладонями по лицу. - Ева, у нас в Германии есть прекрасная консерватория. Я думаю, ты без проблем туда поступишь, а пока я начну оформлять документы... И... это решение твоего отца.
- А как же папа? - изумленно смотрю на него.
- Ева, мы должны быть готовы к любому исходу дела.
- Я хочу с ним поговорить.
Мне совсем не нравятся планы дяди насчёт меня. Они... Они меня пугают.
- Я постараюсь, но ничего не могу обещать, - устало произносит он.
Неужели все настолько плохо? Отец ни в чем не виноват, а его хотят... От одной только мысли, что папу могут посадить, становится дурно.
Дядя начинает расспрашивать о том, как я здесь живу. Если признаюсь, как мне здесь невыносимо находиться, то сейчас же заберёт к себе. Но я не могу покинуть страну без папы. И поэтому ничего ему не рассказываю.
Спустя пару часов дядя прощается и оставляет меня наедине со своим горем.
После ухода дяди в душе образовалась огромная дыра. Я то ревела, оплакивая брата, то, как чумная, лежала, смотря в одну точку и раздумывая о несправедливости судьбы, которая безжалостно разбила нашу семью. Сначала мы потеряли маму, потом Герка… Отец... Мы с ним остались теперь одни. Смотрю на часы... Это все, что осталось мне от брата. Прикладываю их к уху. Тикают. Неожиданно приходит мысль, что еще один человек ждет Герку... Ирма. Наверное, надо сообщить ей. Он так любил… На глаза наворачиваются слезы.
- Привет, - еле слышно произношу в трубку.
- Ева... Привет. Как ты там?
- Герку не нашли... – дыхание перехватывает.
В трубке слышится всхлип. Мы обе плачем, не говоря друг другу ни слова.
- Перед самым отъездом, - шепчет Ирма, пытаясь побороть рыдания, - Гера сделал мне предложение, - срывается и в голос рыдает. - Мы... - всхлипывания, - мы хотели всем сообщить после поездки.
Прикрываю глаза. Мой брат такой молодой... У него были планы и мечты... любовь. Почему так несправедлива жизнь?
- Ева... Я... Жду… - всхлип и связь обрывается.
- Алло, алло, Ирма?
В ответ лишь короткие гудки. Бросаю телефон на кровать и сворачиваюсь клубочком. От всех переживаний меня пробирает нервный озноб. Ежусь. Слишком больно...
Мой тихий плач прерывает стук в дверь. Кроме Александра Владимировича и Нины Николаевны ко мне никто не заходит. Не хочу сейчас никого видеть. Но кто-то настойчиво продолжает стучать. Настораживаюсь. Смахиваю слезы и прислушиваюсь.