— Хм.
Я думал о том, что будет делать Аренс, когда закончится его эпопея с франкфуртской бандой вымогателей, когда рухнет эта шаткая, держащаяся на насилии и принуждении конструкция. Возможно, у него в кармане уже лежит билет на какой-нибудь остров в Тихом океане. Если это случится, то часть города на многие годы будет парализована — не так, как во времена братьев Шмитц, когда их уход восприняли как не более чем заурядный кризис фирмы. Сейчас же, в результате деятельности «армии», обычный случай вымогательства за «крышу» превратился бы в скандал, а каждому серьезному рэкетиру пришлось бы передвигаться на танке, чтобы держать на плаву свой преступный промысел. Рэкет стал бы еще более скрытым, еще более жестоким и беспредельным. Рестораторы с ностальгией вспоминали бы о тех временах, когда они спокойно платили за «крышу», успешно покрывая эти расходы своими немалыми теневыми доходами. А завсегдатаи питейных заведений с тоской вспоминали бы о ночных попойках, во время которых в кабак не мог ввалиться какой-нибудь сумасшедший фанатик из какой-то «армии», способный уложить любого посетителя только для того, чтобы продемонстрировать свою силу.
Я закурил. Лейла тоже попросила сигарету.
— Сколько тебе лет?
— В следующем месяце будет пятнадцать.
— Курить вредно.
— Ты что, учишь меня, как моя мать?
— Послушай, ты хотела уехать со мной, и я здесь решаю, кому можно курить, а кому нельзя. Четырнадцатилетним девочкам курить нельзя.
— Ах, так? А дышать дымом старого сыщика четырнадцатилетним девочкам можно?
— Послушай, дорогуша, если ты еще раз назовешь меня старым сыщиком, пойдешь пешком к своему Грегору.
Она не улыбнулась и не хихикнула, но в ее тоне звучали издевательские нотки. Лейла покачала головой и, выждав немного, почти сочувственно ответила:
— Ты как Шмитцбауэр. Вы с ней две старые жопы.
Нет, все-таки она была несносной девчонкой. Если бы существовала игра под условным названием «За кем последнее слово?», я смело мог бы ставить на нее последние деньги. А в игре «Кто справится с четырнадцатилетним подростком» меня бы отсеяли еще во время предварительного отбора. Я протянул ей сигарету и зажигалку. Мы молча выкурили по сигарете, а потом я спросил:
— Сколько сигарет ты выкуриваешь за день?
— Как когда. День на день не приходится. Иногда сигарета — это последняя радость в жизни.
— Хм. Понимаю. А твоя мать не возражает?
— Когда как.
— Ладно. Давай договоримся…
— Договоримся?
— Ну да, заключим сделку.
— Ладно.
— Значит, так. Когда меня нет, можешь делать что угодно. Но в моем присутствии ты больше курить не будешь, а я буду. Понятно?
— В присутствии?
— Ну да. В присутствии — это значит, когда я нахожусь рядом.
— А ты куришь много?
— Много.
— Хорошо. А теперь небольшая сделка.
Я остановился у первого попавшегося киоска и купил пачку жвачки.
— Охренел, что ли? — сказала Лейла, когда я сел обратно в машину. — А сейчас ты не куришь в моем присутствии.
— Мы же договорились.
— Плевала я на твое «договорились».
— Хм. — Я кивнул. — Что толку говорить с дурочкой.
— О’кей. Давай жвачку.
Мы оба жевали резинку, и ее вкус, совместное чавканье, вся эта сцена жевания, словно на спор, была смехотворной. Я только что покалечил трех отморозков, был по уши в грязи и пыли, самая крутая банда франкфуртских рэкетиров наступала мне на пятки, а я занимаюсь этой фигней. Вместо того чтобы выплюнуть изо рта мерзкий комок и закурить любимую сигарету, я уже обдумывал дальнейшие «сделки» с Лейлой, к примеру, сколько шариков мороженого она получит взамен одной сигареты.
Однако времени на обдумывание было не так много. В тот момент, когда я представлял себе, как Лейла отреагирует на мое предложение заменить сигарету на мороженое — если она вообще его захочет, а не заявит, что сама может купить мне тысячу порций мороженого, — мимо нас промчалась пожарная машина, и за полицейским оцеплением я увидел разбросанную по земле половину содержимого моего письменного стола.
Пожарный сделал мне знак остановиться. Я притормозил и наклонился к рулю, чтобы посмотреть, что делается на третьем этаже коробки постройки пятидесятых годов, в которой я уже шесть лет арендовал офис, и увидел там зияющую дыру площадью примерно в пять квадратных метров. На уцелевшей дальней стене я узнал свои круглые кухонные часы, по поводу которых один из моих клиентов заметил, что в офисе сыскного агентства они столь же уместны, как вязальные спицы и клубки шерсти.