— Пора, мисс Бхутто, — сообщает другой сотрудник, черный мужчина в костюме.
— Пожалуйста, — в отчаянии взывает Анна. — Позвольте мне задать еще…
— Извините, — обрывает ее мужчина. — Машина ждет.
— Мне тоже жаль, — говорит Сахина, с усилием поднимая свое грузное тело со стула. — Но все прошло хорошо, правда ведь? — по пути к выходу она треплет Анну по голове и удаляется.
Анна смотрит на свои записи. Страница исчеркана неразборчивыми каракулями. Она поднимает голову и видит, что паренек с детским лицом глядит на нее из соседней ячейки, улыбается и пожимает плечами, словно говоря: а что ты хотела?
Пять минут спустя Анна стоит на улице за главными воротами. Она направляется по тротуару сначала в одну сторону, потом в другую и в конце концов прислоняется к кирпичной стене. Она сбита с толку и еще не понимает до конца, что произошло и как ей теперь быть. После ухода Сахины она так и продолжала сидеть на месте, пока не появилась сотрудница, предложившая проводить ее к выходу. Женщина о чем-то без умолку болтала, но Анна ничего не слышала и, когда они дошли до входной двери, с удивлением обнаружила, что язык у нее не ворочается — на прощание она пролепетала какой-то бессвязный гибрид из «до свидания» и «спасибо». Теперь она раздумывает, не стоит ли ей вернуться назад и потребовать еще десять минут внимания Сахины — если надо, она может ждать хоть целый день, — и на сей раз архитекторша ответит на ее вопросы должным образом. Пока Анна размышляет над этим, маленькая дверь в воротах с простой вывеской открывается и, обмениваясь шутками, выходят два молодых человека, без сомнения сотрудники Сахины. Один — уроженец Южной Азии, одетый в тесные зеленые брюки, другой — веснушчатый рыжик, говорящий с австралийским акцентом и так и сыплющий остротами. Еще больше, чем внешний вид, поражает легкая грация их движений: удаляясь по тротуару, оба излучают то же непринужденное изящество, что и всё в этом здании, словно все их существование пропитано здоровьем, счастьем, деньгами, успехом — одним словом, олицетворяет шик. Анна осознаёт, что по пути туда жестоко ошибалась, думая, будто у Сахины работают обыкновенные люди. Это умные и преуспевающие люди, преисполненные таких качеств, которых ей самой недостает. Поэтому Анна не может ворваться в офис и потребовать больше времени, ведь виновата в произошедшем именно она: не смогла хорошенько запомнить вопросы, легко потеряла самообладание и впала в ступор — короче говоря, не проявила должной сообразительности и вообще занимается не своим делом. Годами она скрывала это на работе, а Сахина вмиг определила: Анна просто пустое место, обывательница, которая играет роль молодой журналистки. Теперь она должна вернуться в офис с листком неразборчивых записей, и ее беспомощность наконец станет очевидной для всех.
Анна чуть не плачет. Может быть, даже уже плачет. Но глубоко дышит, делает глоток воды, и через какое-то время ей удается немного успокоиться. Может, всё не так плохо. То, что Сахина рассказала о пустыне, довольно интересно, также, как и слова о молодых людях, чьими жизнями руководят «Кисмет» и корпорации, даже если это заявление идет вразрез с корпоративными ценностями. Она послушает запись, перечитает свои заметки и посмотрит, как спасти положение. Однако пока Анна не готова предстать перед Стюартом — а он непременно сразу же вызовет ее в «тихий уголок» для отчета — и прикидывает, может ли она пойти куда-нибудь еще. Мимо проходит человек в футболке и сигнальном жилете, размахивая голыми руками и двигаясь пружинистой походкой, характерной для рабочих со стройки, которые как будто всем телом перемещают тяжелые сапоги с прилипшей к ним грязью. Увидев прохожего, Анна вспоминает о том, какой приятный сегодня день. Солнце пригревает, воздух неподвижен, и отдаленные здания подернуты дымкой. Ей приходит в голову, что она тоже может пройтись пешком по набережной, через Уайтхолл и Трафальгарскую площадь. Свежий воздух прочистит ей мозги, и она придумает, что сказать Стюарту. Да, решает Анна, прогуляюсь.