Хотел сказать, что схожу с ума без нее, но почему-то не смог.
Через час она не позвонила. Я перезвонил сам. Безрезультатно.
Это не вариант. Надо как-то уснуть. Она приедет утром, и я хочу ее сразу увидеть, а не дрыхнуть потом до обеда. Внутри было очень неспокойно.
Включил внизу какой-то нудный фильм на плазме. Скормил Марте недоеденные бутерброды с красной икрой. Она любит…
Выключил звук, стянул со стены Гибсон.
Помню как мечтал об этой черной красавице! Отец подарил на выпускной. Привез из Израиля. Уже года два не касался ее. Расстроена. Пальцы по привычки перебирали струны, подкручивая на автомате деки.
Навеяло, что-то романтично-попсовое…
- А туман на небо возвращается…
Мне моя родная улыбается…
Я ее сжимаю крепче крепкого…
Сердце бьется вновь,
А думал нет его…
Побренчав, отложил в сторону.
Чертово сердце!!
Я забрал из холодильника пиво и выпил пару бутылок, вырубился.
Мне снилась она. Ничего приятного. Какая-то муть.
Разбудил телефон. Восемь утра. Номер её!
- Я вернулась, – сонно отчиталась она. - Отосплюсь — позвоню.
- Как все прошло? – сонно пробормотал я в ответ.
- Тяжело. Ночной показ.
- Что делаешь сейчас?
- Только из душа. Засыпаю... - затихающим голосом прошептала она.
Я представил себе её мокрой и реакция не заставила себя ждать. Пофантазировав, я опомнился и тихо спросил:
- Ты мокрая? – я специально двусмысленно сформулировал вопрос, пытаясь немного завести ее и не дождавшись моментального ответа, тут же тихо сдал все свои позиции.
- Я скучал… Хочу к тебе… Хочу тебя…
Скинула вызов. Сердце ухнуло вниз. Я набрал еще раз. Тишина. Сон сняло как рукой. Б**ть! Ну что такого я сказал? Что-то изменилось за время ее поездки?
Снова набрав ее номер, я тут же скинул. Не готов обсуждать это по телефону, не видя её глаз. Быстро заскочив в душ, выпустил собаку во двор и через десять минут, я уже летел в направлении дома Орцова. Ключ от дома был все еще у меня. Не успел вернуть.
Чувствуя на мне запах Марты, Юркины псы фыркали и порыкивали.
Еще через пять минут я был уже на пороге её комнаты. От волнения потряхивало. Какого хрена произошло? Мы же обо всем договорились. Она передумала? Она могла бы.
Все! – собрался я. - Просто иди и все выясни. А там по обстоятельствам.
Я открыл дверь, оказавшись в внутри, и на меня сразу навалились воспоминания нашей ночи. Не хочу терять это. Не нашу дурь… А это томящее и пьянящее ощущение в груди, которым накрывает меня рядом с ней.
Спит...
Свернулась на краю кровати, прямо в полотенце, с телефоном в расслабленных пальцах. Моя девочка просто вырубилась? Может, так и было.
Женя хмурилась во сне.
Я положил руки на полотенце — мокрое. Окно открыто. Я решил переложить ее поудобнее. Откинув одеяло, стянул полотенце, и облизавшись, перенес ее на руках под одеяло. Мои губы впечатались в плечо, скулу, висок, вдохнул ее запах, поправил одеяло и всё-таки отошел. Пусть поспит.
Мне вспомнилось, как планировал сессию с ней… Не реализовал и пятой доли! Крышу мне снесла.
Идиот. Нужно было начать нам с ней по-другому.
Как — по-другому?!
На свидание позвать?
Мхм…
Ладно. Шикарное было начало, чего теперь жаловаться.
Обожаю все в ней! – неожиданно понял я. - Даже ее долбанную неадекватность, упрямство и необузданность. Пусть будут! Найти бы тумблер по уменьшению мощности. Да, и еще линзу фокусировки на свою ревнивую, как оказалось, персону.
Надо же было так запасть! Еще и на кого. А Орцов предупреждал, что это плохая идея... Орцов у нас гений психологии. Жаль поздно приехал.
Пошевелившись, она сползла с подушки, положив под щеку сложенные ладони, как ребенок. Сел ближе к ней на пол, опираясь спиной на кровать.
На краю тумбочки лежал бордовый кожаный ежедневник.
Пальцы сами потянулись к нему, и он раскрылся на месте, где была закладка – вчерашний день.
Захлопнув, я положил его обратно, но через минуту взял опять.
Я даже четко не мог сформулировать, зачем это мне. Я никогда раньше не пытался влезать в чью-то частную жизнь таким способом и оторвал бы руки если бы кто-то посмел влезть в мою. Не то, что я что-то скрывал, но сам факт!
Но со мной и не происходило раньше того, что происходит сейчас, – нашел я себе оправдание и со жгучим чувством распахнул исписанные страницы.
Пробежавшись по странице глазами, я вдруг осознал, что ищу совершенно определенные слова – «Олег», «Аронов».
Встряхнувшись начал читать нормально.
Почерк был сложный – мелкий, беглый, но витиеватый и выдержанный в одной стилистике – редкое сочетание. Потом сбой на совершенно другой стиль. Вернее его отсутствие — каждая буква словно написана другим человеком. Я попытался вспомнить основы графологии, которую посещал факультативом дополнительно к криминалистике. Завис, анализируя. Вот эта витиеватость - творческая, оригинальная, чувствительная натура… и вот это почти печатью - уравновешенная, интеллектуальная личность. И вот эта хаос-версия с нестабильным наклоном и нажимом в удлиненных завитушках длинных букв «П» и «Р», как у психически нездоровых людей или аутичных гениев. К тому же степень беглости характеризовала человека, которому далеко за тридцать.
Под какой дурью ты это писала?!
Почерк совершенно не подходил ей, ни один. И я даже на секунду усомнился, что этот ежедневник её. Открыл первую страницу — «Туманова Е.».
«Если я таки растяпа и Вы нашли мой ежедневник, то позвоните мне, пожалуйста, по любому из этих номеров (несколько номеров), в обмен обещаю угостить кофе с плюшками в своей нескучной и симпатичной компании. Быть может даже два раза!».
Мои губы растянулись в улыбке.
Я бы позвонил?
Я бы позвонил. Хотя бы просто из любопытства.