А вот какой увидела Цзян Цин американка Роксана Уитке: «По китайским меркам, высокая 5 футов 5 инчей — Цзян Цин выглядела стройной, изящной и даже хрупкой. При разговоре она любила жестикулировать. При этом движения ее тонких, красивых рук были плавными, непринужденными. Так же непринужденно она изредка поправляла бело-зеленый пластиковый гребень в коротко подстриженных темных волосах.
При ней всегда были помощники, телохранители, личные врачи и прочая свита, молчаливая и бдительная, готовая по первому сигналу повелительницы выполнить любое поручение. Каждое ее слово моментально записывалось. Причем до тех пор, пока она не окончит свой, казалось бы, бесконечный монолог, никто не смел даже рта раскрыть. Все это. вместе взятое, создавало впечатление о Цзян Цин как о «пролетарской императорской особе».
Как личность Цзян Цин достаточно сложна и противоречива. Bнe всякого сомнения, она интеллигентна, не лишена обаяния, способна очаровать собеседника. В то же время из нее выпирает высокомерие, надменность, заносчивость. Она непредсказуема и эгоцентрична. Кроме того, ей присущи какая-то нервная непоседливость и неутомимость. Она легко возбудима.
Во время одной из бесед она почувствовала себя настолько переутомленной, что решилась принять снотворные пилюли. Однако не рассчитала дозу и, не дойдя до дивана, на котором хотела отдохнуть, рухнула на пол как подкошенная.
В другой раз она неожиданно прервала беседу и стала играгь на бильярде со своими помощниками. Причем буквально визжала от восторга каждый раз, когда ей удавалось послать шар в лузу. Потом она объяснила, что к такому «упражнению» она прибегает всякий раз, когда возникает необходимость размять затекшие ноги.
В своих бесконечных монологах она неизменно выставляет себя верной сподвижницей Мао Цзэдуна. И почти не скрывая преподносит себя императрицей.
Китайцы же в основной своей массе не воспринимают ее как самостоятельную личность. Для них она всего лишь обычная жена императора, которая пытается незаконным путем присвоить себе право на верховную власть в стране. А ветераны как партии, так и армии просто ненавидят ее.
В общении со мной Цзян Цин не делала секрета из того, что ей «больше всего нравится буржуазная драма». Неоднократно приходилось слышать: «Я просто преклоняюсь перед игрой Греты Гарбо». А однажды она заявила: «Вы, американцы, проявили несправедливость в отношении Греты Гарбо, не удостоив ее «премии Академии» (Academy Award). Я считаю, что это — грубая ошибка, но не американского народа, а тех, кто правит Соединенными Штатами». И продолжила после паузы: «В мою бытность в Яньани я встречалась с американским корреспондентом Бруксом Аткинсоном (Brooks Atkinson). Мы говорили и о Грете Гарбо. Если увидите его, то скажите ему, что я не забыла наши беседы. А если доведеться встретиться с Гретой Гарбо, передайте ей мои наилучшие пожелания. Скажите, что для меня она — «Великая Гарбо».
Высоких похвал удостоился и Чарли Чаплин, картины которого также регулярно просматриваются Цзян Цин. В этой связи я осмелилась спросить ее, почему она считает позволительным для себя наслаждаться игрой таких буржуазных звезд, как Грета Гарбо, а рядовым китайцам это запрещено?
Цзян Цин без обиняков ответила: «Эти буржуазные демократические фильмы предназначены для приватного просмотра. Если их показать народным массам, то они подвергнутся жесткой, беспощадной критике по политическим мотивам. Взрыв народного негодования в значительной мере коснется и Греты Гарбо, поскольку она — не китаянка. То же самое случится и с фильмами Чарли Чаплина. Так что абсолютно правильно просматривать эти фильмы в «кругу своих», тех, кто сможет разглядеть как сильные, так и слабые их стороны. Но эти приватные просмотры не могут быть гласными».
Четвертая жена Мао Цзэдуна явно рассчитывала после смерти супруга стать его преемницей — председателем КПК или, по-другому, «Красной императрицей». За образец для подражания она избрала императра Цу танской династии У Цзэтянь. Правда, полного и открытого отождествления с ней Цзян Цин опасалась. Слишком уж жестока и кровожадна была У Цзэтянь. По тем же соображениям она не желала, чтобы ее сравнивали с императрицей ханьской династии Люй-хоу или с Цы Си, вдовствующей императрицей последней цинской династии. Если имена этой троицы постоянно упоминались в прессе, то всего лишь для того, чтобы показать выдающуюся роль женщин в управлении Срединным государством. Однако для «исторического обоснования» претензий Цзян Цин на высшую власть нужна была другая, ничем не скомпрометированная личность. И ее по приказу «красной императрицы» искали. Причем к этому были подключены даже археологи: авось найдут могилу какой-нибудь дотоле неизвестной могущественной женщины, вершившей судьбами народа Поднебесной!
Историкам идеальной личностью показалась Дай-цзи, жена последнего правителя иньского периода Чжоу-синя. В прессе незамедлительно появились «исторические исследования», в которых доказывалось, что Чжоу-синь, образно выражаясь, и шагу не мог сделать без своей Дай-цзи, что при принятии важнейших политических и прочих решений он внимал ее советам. Вывод напрашивался сам собой: Дай-цзи играла первую скрипку в управлении государством.
Стараниями все тех же историков сместились акценты в уже вроде бы устоявшихся оценках деятельности самого Чжоу-синя. Его обвиняли, в частности, в том, что он нарушил заветы предков: удалил от себя даже самых близких родичей и отказался от жертвоприношений своим предкам. Более того, он стал «почитать и возвышать преступников и беглецов из всех частей государства». Теперь его прегрешения стали интерпретироваться как прогрессивые меры, направленные на то, чтобы в борьбе против родовой рабовладельческой аристократии опираться на выходцев из низов».
Казалось, что все складывается наилучшим образом, но… археологи никак не могли обнаружить могилу Дай-цзи. А историки вскоре дали этому достаточно убедительное объяснение: войска чжоуского правителя У-вана взяли штурмом столицу иньского государства и пленили Дай-цзи вместе с ее мужем. Пленников обезглавили и отрубленные головы прикрепили к белому знамени У-вана. Так что Дай-цзи, как и ее муж, вряд ли удостоилась какого-либо, а не то чтоб богатого погребения. Поиски археологов были прекращены, поскольку Цзян Цин в связи с вновь вскрывшемися обстоятельствами потеряла всякий интерес к личности Дай-цзи.
В течение 19721974 годов археологи открыли и исследовали несколько женских погребений, среди которых они выделили курган в местечке Мавандуй, близ города Чанша, провинция Хунань. В нем был обнаружен набальзамированный труп примерно 50-летней женщины, сплошь укрытый в футляр-одежду из пластинок белого нефрита, скрепленных золотыми проволочками. Для археолгов это была сенсационная находка. Для Цзян Цин — очередная неудача. Выяснилось, что умершая была женой сказочного богача, который, однако, ничем не увековечил свое имя в истории Поднебесной. Да и сама умершая кроме посмертной нетленности отличалась при жизни разве что букетом всяческих хворей: желчекаменной болезнью, атеросклерозом, не говоря уже о женских болезнях. В маеиюне 1975 года в окрестностях деревни Байфу уезда Чанпин под Пекином были вскрыты три захоронения раннезападночжоуского периода. В одной из могил обнаружили труп женщины средних лет. Впечатляюшее количество бронзового инвентаря, в том числе лошадиной сбруи и всевозможного оружия свидетельствовало о том, что умершая была погребена с высокими воинскими почестями. Это более чем устраивало Цзян Цин. Но, к ее глубочайшему огорчению, воительница оказалась некитайских кровей.
Удача улыбнулась через год. В мае 1976 года в окрестностях деревни Сяотунь близ города Аньяна, провинция Хэнань, было обнаружено богатейшее захоронение иньского периода. Правда, гроб с телом усопшей не сохранился — он находился ниже уровня грунтовых вод. Но надписи на бронзовых сосудах и прочем инвентаре позволили установить имя умершей — Фухао. В исторических летописях и трактатах оно, по данным историков, ни разу не упоминалось. Однако более 170 раз встречалось на гадательных костях. В конечном итоге было установлено, что Фухао — жена знаменитого иньского правителя У-дина, что она принимала активное участие в крупных политических событиях, командовала походами против соседних с иньцами племен, руководила церемониями жертвоприношений, набирала воинов для своей армии, управляла окраинными районами государства. Она умерла при жизни У-дина, который почитал ее и как жену, и как верную соратницу.