– Ложи меня уже в кровать! – возмущаюсь не замечая пикантного положения.
– Знаешь, –начинаю я , уже под тёплым одеялом оперившись головой о руку, свой пьяный трёп глядя на стену где отражается борьба света и тьмы, тьфу ты где лунный свет проникает сквозь тёмную тюль паучком.
– Ох, давай без подробностей. Ещё одного рассказа как мальчик Петя отобрал у тебя горшок, я не вынесу.
– Да ну тебя! – обиженно фыркаю и глупо хихикая добавляю – Занудыш!
***
Первое что вижу открыв, будто свинцом налитые, глаза – стакан с долькой лимона на дне.
В глазах, от света не болит, окна зашторены, только холодный ветер слегка колышет ручной роботы, неимоверной красоты, черную с белыми звездами паутинками тюль.
– Проснулась, пьянь? – хмуро спрашивает, уперев руки в боки наблюдая как я жадными глотка и осушаю прозрачный стакан, Милка.
Она одета в горчичный тёплый костюм «лапша» из кофты под горло и зауженных брюк. Цвета спелой пшеницы волосы собраны на голове какашку пуделя или Римский пучок, только вот в отличии от Эладских традиций волосы подруги не были украшены драгоценностями или цветами, дорого и поиндюшатски¹. Волосы и одежда слегка блестели от снега, значит она уже была на улице.
(¹ )поиндюшатски вычурно, пафосно.
– Спасибо, – говорю вытирая тыльной стороной ладони рот, который, к слову, раздуло словно по нему всю ночь били замороженной селёдкой.
– Чем вы это тут всю ночь занимались? – замечает она мои обычно тонкие, а сейчас большие словно их пчелы покусали.
– Поняла! – не выношу моралей и её пошлого юмора поэтому вскидываю руку и откидываюсь на постель.
– Э-эх, рыхля. Вставай давай, меня с утра в снегу попарили, а ты дрыхнешь! Вставай, а-то я тебя – красноречиво засовывает два пальца напомаженных красным лаком в рот и потом проводит или по шее.
– Или отсюда гангстерша недоделанная! – бросаю в неё маленькую белую подушку с золотыми облаками.
– Слава! Всем святым, ты встала! – кричит подруга и уходит куда-то. Громко топая ногами.
– Слон! –кричу ей вслед и заворачиваюсь в одеяло с головой.
Уже почти засыпаю когда одеяло отлетает в сторону, а на меня метко, как голубь пометом, льётся вода. Прямо в глаза. Чёрт!
– Милана! – так и не открыв глаза хватаю её за руку и тяну, заставляя упасть на меня.
Обоняние улавливает знакомый, не принадлежащий подруге, запах . Кто-то бережно отнимает слипшуюся прядь волос с лица. В ужасе открываю глаза.
Глава 8
Надо мной, опираясь на локти, нависает Вадим. Дыхание учащается сбиваясь на ходу. Привлекая внимание магнитных глаз к груди. Майка, неведомо как оказавшееся на мне, от воды потяжелела и плотно облепила небольшую грудь. Не выдерживаю, пытаюсь повалить крепкого парня, и он поддаётся. Падает на спину скачиваясь с меня. Седлаю его, то, от чьего названия малолетки краснеют, а дамы в высшем обществе млеют и падают на руки доблестным рыцарям, упирается в живописное место или словами Милки в "мужскую пипиську". Не могу, смешное слово, ржу. Падаю на Вадима смеясь до слез.
***
На кухне втроём перекусываем и пьём кофе. Стараюсь не смотреть на Вадима. Стыдно за тот конфуз. Умалишённая. Он на с*кс рассчитывал, а я в ржач.
За ночь снега намело достаточно, машина едет не быстро. Видимость хорошая, солнце решило погреть нас в конце года.
–Вадим, – в салоне играет Михаил Круг, любимый исполнитель Эллинского, и мой, кстати, но я решительно делаю звук меньше и «.. вместе согрешит…» звучит как приговор.
–Слушаю, –отвлекается от дороги вопросительно спрашивая.
–То, что.. было в комнате. В общем,.. не прими на свой счёт. Я просто вспомнила слова Милки и.. ну в общем вот.
–Вишнёва ответь мне на простой вопрос :На хрена ты мне все это рассказываешь?
–Просто, – нелепо шепчу в ответ.
–С*ка! – резко даёт по тормозам вильнув в небольшой разъём на дороге. Предполагаю для разворота.
Вадим остановившись выходит из машины громко хлопнув дверью. Выхожу следом не понимая происходящего.
–Вадим?
–Что Вадим, я больше тридцати лет Вадим. Но ни одна женщина меня за лоха не держала. Поздравляю с победой! – немного повышает голос.